Защита | страница 50
Блондинка между Левковичем и Протопоповым соблюдала строгий вид. Была она не первого класса, и всё-таки ничего.
«Точно собака Баскервилей», – подумал Семёнов, проследив её стерегущий взгляд.
– Да кто она?
– Мурена натуральная, протопоповская жена.
– Да она выше его.
– А ничего.
– А эта? – кивнул он на женщину помоложе, в прозрачной кофточке.
– Машинистка кафедры. Люба.
Лицо Любы хранило довольное выражение. Как у кошки, слопавшей воробышка.
Вечер разворачивался по всем правилам искусства. Сначала тосты звучали формально и холодно, и каждый в душе посмеивался над неловкостью других. Но ели, пили и время от времени выходили покурить, а возвращаясь, садились не там, где сидели прежде, и в разномастной массе гостей появились свои перекрёстные связи. Возникла самодеятельность, стало неуместно говорить для всех сразу, и приглашённые разбились на группы, несколько островков, и шум стоял от того, что говорили разом и иногда старались друг друга перекричать. Сделалось весело, и дело шло к тому, что будет ещё свободней и веселей.
– Всё ещё в аспирантах числишься? – расспрашивал Семёнов Севу. – А знаешь, что есть аспирант? Аспирант от слова «аспиро», что значит «стремлюсь». К чему ты стремишься?
И Сева путано объяснил.
«Определённо, у неё кошачья мордочка, – подумал Семёнов о Любе, – но кого она слопала или слопает, пока вопрос».
– Ты не слушаешь, – обиделся Сева.
– Поверь мне, скучная тема – напившийся аспирант.
– Братцы, пора дарить, – сказал Кирилл.
– Сейчас идём!
– Помню новоселье у Иркина, – сказал Семёнов. – Купили вскладчину магнитофон. У Иркина глаз-ватерпас. Магнитофон – он видит по коробке. Лосев встал: позвольте мне от соратников по домино, преферансу и по работе. Иркин открыл коробку, а там кирпич с ленточкой и надписью «весовой макет». Точное весовое соответствие. У Иркина челюсть отвисла.
– А позже и настоящий преподнесли.
– Не понимаю, – вмешался в разговор Невмывако. – Сначала всё, что есть мочи, клянут, а после вспоминают, как прекрасное, словно паршивого совсем не было. Вот я в отделе Минотавром…
– Надо же, – картинно удивился Кирилл, – человек добровольно объявляет себя человекобыком.
– Нет, вы скажите, – приставал Невмывако к Семёнову, – Борис Викторович – человек толковый?
– Вроде бы.
– Так с чего он меня тогда в замы взял?
– Прислали вас. Свалились тогда на нашу голову.
– Но мог не взять. Доказывается от противного… Вот этот тихоня, – Невмывако кивнул на Мокашова, – тогда такую штуку укурил. Увёл жену руководителя… Извините, я объясню. Отчего популярен нынче хоккей и у интеллигенции? Ведь хоккей, согласитесь, грубая игра. Так и в интеллигентности много звериности в крови, и руки чешутся. А дерутся мышцами других – игроков. Условно. Меня взяли, чтобы Борис Викторович мог сказать: сам-то я добрый, замы у меня собаки.