Требуется няня | страница 20



Пришлось купить спортивную сумку — не говорить же Марии Васильевне, где на самом деле я была. А так, подумает, что я действительно одежды себе привезла. Кто их знает, как они на самом деле относятся к хозяину. Как говорится — кто платит, тот музыку и заказывает. Перспектива потери хлебного места, может поменять человеческие взгляды на происходящее. За деньги, некоторые готовы даже на убийство, не говоря уж про предательство.

* * *

— Съездила? — выглянула из своей вотчины Мария Васильевна.

— Да, спасибо. Пристроила кошку соседке. Она их так любит… — немного натянуто улыбнулась я, подбираясь к лестнице на жилые этажи.

— Всё взяла? — кивнула на мою сумку, которую я неосознанно прятала за собой.

— А?.. Да, всё, всё. Всё, что может понадобиться.

— Надеюсь, не весь дом притащила? — засмеялась своей шутке кухарка.

— Ха — ха… — поддержала её хохму и поторопилась к себе:

— Я пойду, гляну как там Егор Егорыч…

— Давай, давай. Потом спускайся, обед почти готов.

Я только гукнула, показывая, что услышала и согласна. Надо проверить, в каком состоянии мой «цветочек».

«Пациент скорее жив, чем мёртв» — так кажется, говорили в мультике про одного очень любопытного мальчишку. Мой деревянненький мирно лежал в своей кроватке, так, как я его и оставляла. Солнышко радостно светило сквозь огромные окна комнаты больного, впрочем, не осмеливаясь тревожить лежащего. Его бледное, осунувшееся лицо так и оставалось безучастным к радостям погоды. Быстро проведя туалет подопечному, размяла его тело и спустилась на кухню.

Остаток дня прошёл вполне спокойно, меня покормили, вручили баланду для хозяина и оставили в одиночестве. Дом опустел, прислуга, как обычно, разъехалась по домам, а я всё продолжала возиться с Егором Егоровичем. Вымыть, обработать кожу, переодеть, сменить постельное бельё, накормить — всё привычно и обычно.

* * *

Телефон радостно пиликал, призывая открыть глазки и порадоваться миру. Открывать глазки, как, впрочем, радоваться миру не хотелось совершенно — я совсем не выспалась, всю ночь проворочавшись на удобном ортопедическом матрасе.

А стоило мне только задремать, как начинал сниться красивый, словно игрушечный Кен, Илья Петрович. Зажимая в одной руке окровавленную пилу, тянулся ко мне другой и плаксивым голосом спрашивал, что же ему делать. Только это жуткое полубезумное лицо таяло в тумане, появлялось следующее. Осунувшееся лицо с пустыми глазницами. Тихий шёпот-мольба — «спаси меня». Замогильный хохот. Я подскакиваю в постели, пью воду, пытаясь унять испуганно колотящееся сердце, ложусь и, вновь бессонно ворочаюсь.