— Козочка… Иди ко мне.
— А-а-а-ах… милый… как долго я тебя ждала.
Утром всех отправили в лес за диким чесноком, а то сезон уходит. Солить его зеленые побеги и мариновать будем. Младенца Элика забрала с собой, неся на хитром плечевом подвесе. Я с народом отправил денщика, вооруженного пистолетом. Якобы для охраны. Но на самом деле мне надо было остаться один на один с хозяином. Решить без лишних ушей некоторые щекотливые вопросы.
— Дядя Оле, а что это твои сыновья в каких-то непонятных опорках ходят, когда я вам обуви выслал целый короб? — спросил я, глядя вслед уходящим со двора добытчикам.
— Какая обувь? — ответил он вопросом на вопрос, невинно лупая глазками.
— Посылки от меня осенью разве не дошли до вас?
— Ты это про тюки в рогоже пытаешь?
— Именно.
— Так тут они все, в сарайке. Пойдем покажу.
В чистой пристройке к конюшне, закрытой на хитрый Оленой работы замок, все мои посылки лежали штабелем. С нетронутыми почтовыми печатями. Я даже не представлял, сколько всего я смог добыть на полигоне всего лишь за самовар и самогонный аппарат. Отправлял-то частями. И как все это мимо контрразведки прошло? Или еще какой военной юстиции.
— Тут все, — сказал кузнец, отпирая дверь. — Ничего не пропало, не беспокойся. Тебя дожидается.
— Так это все вам… — озадаченно произнес я.
— А я знал? Рассудили так: приедешь, сам разберешься со своим барахлом. Вот и разбирайся. Нам никто никаких наказов от тебя не передавал.
«Да… Реликты, — подумал я. — В моем мире ушедших богов за такую честность давно в психушку кладут». И понял, что этот мир мне как-то больше нравится, чем мой.
— Ну давай разбираться, что тут где… — вынул я из сапога наваху.
Закончили разбор моих посылок ближе к вечеру, когда уже наши добытчики домой потянулись, обрывая руки под тяжестью корзин. Так что упахались мы с кузнецом преизрядно. Пришлось на ходу импровизировать — вешало в сарае городить, плечики из веток и проволоки, чтобы все развесить — проветрить.
— Ну и куда нам столько всего? — озадачил меня Оле, после того как штуки разнообразной мануфактуры, иголки да нитки с другой мелочью унес в дом.
Шинели, парки, бушлаты, безрукавки, мундиры старых образцов висели плотно. Обувь стояла на полу в три ряда. Рухлядь овчинная в углу друг на друге кучей. Еще целый штабель патронных цинков и длинный оружейный ящик.
— А что, у тебя семья маленькая? — ответил я вопросом на вопрос. — Одни твои четверо мальчишек — та еще сороконожка.
— И не говори, — согласился Оле со мной и как-то сразу сник. — Мне с тобой, Савва, не расплатиться… Нет у меня таких денег.
