Пришло время, и Степану сняли повязку с лица.
— Открывай глаза, — сказал Морозов, — не бойся.
Старшина медленно открыл глаза. И сразу закрыл их, ослепленный светом. Пожалуй, впервые он понял, как ярок и солнечен мир, пусть он ограничен пока стенами хирургического кабинета.
Степан снова открыл глаза и увидел врача — низенького пожилого человека с добрыми морщинками у улыбающихся глаз. Именно таким он и представлял его себе.
— Видишь, глаза целы, — сказал хирург. — И руки целы. Сегодня и их мы тебе освободим.
Когда его отвели в палату, Степан пристал к санитарке:
— Тетя Мотря, дайте зеркальце.
— Зачем тебе оно? Рано еще на свидание собираться.
— Ну дайте, тетя Мотря.
— Ох, уж эти мальчишки, — проворчала она и принесла ему крохотное круглое зеркальце.
Дождавшись, когда старушка ушла, старшина поднес его к лицу. Да, внешность незавидная. Лицо в красных пятнах и рубцах. Ни бровей, ни ресниц. На голове вместо прически лысина с небольшими островками волос.
В это время в палату влетела Наташа. Раскрасневшаяся, сердитая. Выхватила зеркало.
— Не верь этой стекляшке! Она врет. — Девушка хватила зеркальце о пол, и оно разлетелось на куски. — Смотрись в мои глаза. Видишь, какой ты в них красивый. И всегда таким останешься.
В дверь заглядывали матросы с пакетами и кульками, но вездесущая тетя Мотря набросилась на них коршуном:
— Ну чего уставились? Совсем понятия у людей нет. Тут вопрос жизни решается, а они со своими кульками лезут. Оставьте их мне. Никуда ваши гостинцы не денутся.
И закрыв дверь перед носом улыбающихся матросов, она сама улыбнулась и обрадованно вздохнула:
— Будет жить человек. И хорошо жить будет…
Ключников вывел свое отделение на стенку гавани, построил в одну шеренгу и придирчиво оглядел матросов. Это были новички. Парусиновые рубахи на них еще не успели обмяться и топорщились, как накрахмаленные. Форменные воротнички были не голубыми, а темно-синими: они еще не знали воды и мыла.
В отличие от матросов старшина был в старой рабочей одежде со следами пятен машинного масла, которые не смыть никакой стиркой. Но видавшие виды рубаха и брюки, старательно выутюженные, сидели на нем столь ловко и ладно, что сразу чувствовалось: знает человек службу и гордится ею. Только погончики на плечах были совсем новенькими. Две золотые полоски на них не давали покоя старшине, и он то и дело украдкой косился на них краешком глаза. По возрасту Ключников чуть постарше своих подчиненных. Над верхней губой пробивается нежный пушок, к которому еще не прикасалась бритва. Но лицо необычно серьезно и строго.
