Офицеры стояли на мостике, облокотясь на край ограждения рубки. Оба в одинаковых походных регланах, крепкие, рослые. Они очень похожи друг на друга. Только у Никитина лицо более худощаво да сеть морщинок у глаз гуще.
Лодка с застопоренными двигателями покачивалась на легкой зыби милях в десяти от берега. Утренний туман стелился над морем. Серо и скучно было кругом. Штаб что-то долго не отзывался на запрос лодки, и комбриг нервничал. Может, потому и возобновил неприятный для него разговор.
— Слушай, Павел Иванович, — начал он, пряча руки поглубже в рукава: от воды тянуло холодом. — Я опять о штурмане. Подведет тебя твой Крутов в океане. Опыта недостает парню. С него какой спрос? А нам с тобой, если что случится, влетит на полную катушку. Взял бы ты с собой моего бригадного штурмана. На него уж можно положиться. Артист!
— Обойдусь без твоих артистов.
— Ну что ты цепляешься за этого юнца?
— Потому что знаю его. А что молод — мы с тобой тоже не стариками родились.
Никитин сказал и поморщился. Не привык он себя в ранг стариков заносить. Но ничего не поделаешь: скоро сорок стукнет — самый пожилой на лодке. Так уж жизнью заведено: подводная служба — удел молодых.
Из рубочного люка выпрыгнул старшина-радист. Лихо отрапортовал:
— Товарищ капитан первого ранга, штаб передал: «Двенадцать ноль-ноль, квадрат восемь».
Сомов взглянул на часы:
— Времени на переход — в обрез. Отправляйся в путь, командир.
— Погоди минутку. — Никитин склонился над люком: — Боцман!
На мостике показался коренастый моряк с эмблемой главного старшины на берете.
— Выбросьте буй, — приказал ему Никитин.
Вскоре у борта лодки заплясал на волне разрисованный белыми и красными полосами поплавок.
— Это еще зачем? — рассердился комбриг. — Лишнее имущество накопил?
— После подберем.
— Да уж, подберешь. Вот прикажу его стоимость из твоего кармана покрыть — будешь ценить казенное добро.
Лодка погрузилась. Спустившись в центральный пост, Сомов и Никитин уселись в креслах возле шахты перископа. В отсеке — тишина. Когда лодка идет под водой, люди неразговорчивы. Словно многометровая морская толща давит не только на корпус корабля, но и на сознание его обитателей.
Неподалеку от Сомова сидят рулевые. Он пригляделся к их работе. Стараются моряки, и выучка чувствуется. Ни одного лишнего движения. Вдруг Сомов уловил еле внятный говор.
— Комбриг нашему штурману экзамен устраивает, — прошептал один из моряков.
Офицер вспомнил: этот матрос стоял у штурвала на мостике.
