— Вы командир звена? — спросил он и, получив утвердительный ответ, представился: — Командир роты капитан Семенов.
Он старался говорить тихо, но не получалось. Чувствовалось: привык к приволью, к разговору во весь голос, чтобы слышала вся рота.
Вместе с Травиным он обошел катера. Матросы заботливо размещали пехотинцев. Помещения на торпедных катерах известно какие — не развернешься. Большинство людей пришлось расположить на верхней палубе. Матросы, при всем их гостеприимстве, то и дело предупреждали:
— Тут нельзя: торпедный аппарат, мешать будете.
— От кнехта подальше, а то тросом заденет.
— Проход к пулемету оставьте.
Солдаты послушно отодвигались, вплотную прижимались к надстройке.
— Тоже мне корабль, — проворчал кто-то, — нормальному человеку и усесться негде!
И все же, несмотря на тесноту, место находилось всем — и людям, и грузу, который они несли на себе. А он был внушительным. На спине у каждого бойца — туго набитый вещевой мешок, на груди — автомат, у пояса — лопатка в чехле, сумки с гранатами, фляга. Несли с собой десантники и пулеметы, минометы, катушки с телефонным проводом, ящики с минами и патронами. Тяжелые ноши, казалось, нисколько не мешали им. Двигались расторопно и бесшумно.
Пирс быстро пустел. Вскоре на нем остались только Травин и Семенов.
— Ну а где мне пристроиться? — спросил капитан.
— Прошу на мой катер. Удобнее нам обоим будет.
Они взошли на палубу головного катера. Тотчас во тьме загудели моторы. Матросы торопливо втянули на борт сходни. Тихие отрывистые команды — и вот уже отданы швартовы. Головной катер, а за ним остальные отошли от причала, развернулись и на малом ходу направились к воротам гавани.
Шли без огней. И чем дальше оставался за кормой город, тем, казалось, все более густая тьма окутывала небольшие корабли. Выйдя за боны, катера прибавили ход. Леденящий ветер ударил в лицо.
— Сошли бы вниз, в каюту, — предложил Травин.
— Здесь лучше, — ответил капитан.
Гул моторов заглушал голоса. Летели колкие брызги. Все ощутительнее покачивало. Не выпуская из рук штурвала, Травин через козырек мостика окинул взглядом палубу. Еле различались во тьме фигуры облепивших ее пехотинцев. Подняв воротники полушубков, они, сутулясь, отворачивались от ветра, теснее жались друг к другу.
— Туго им, — проговорил Травин. — И холодно, и качка.
— Ничего! — откликнулся капитан. — Народ привычный. На броне танка куда хуже.
Сдернув рукавицы, он достал портсигар.
— Курить можно?
