— Я обязан ей жизнью, — сказал Поль просто.
Тут произошла пауза. Двое мужчин, оба с ясными глазами, осматривали друг друга в течение секунды. Один аристократ, независимый благодаря своему состоянию и положению, уверенный в себе, не склонный ни к каким иллюзиям, кроме гордости своим происхождением, свободный от всяких мечтаний, кроме мечты об Англии, мощной и процветающей под непрерывным в веках управлением тори, не имеющий никаких воспоминаний, кроме памяти о неомраченных почестях. Он храбро сражался за королеву, он жил, как благородный джентльмен, он оказывал своей родине бескорыстные услуги и не стремился ни к чему иному, как оставаться на высоте давно достигнутого им идеала. Другой был создание мечты, дитя улицы, искатель приключений, бродяга, не имеющий крова, собственник нескольких поношенных костюмов и одного фунта стерлингов, одного шиллинга и одного пенни, не имеющий впереди ничего, кроме неизведанной пустыни жизни, ничего позади, кроме памяти об унизительной борьбе за существование, и никакого руководства, никакой поддержки, кроме Сверкающего Видения, сияющей Надежды и непобедимой Веры.
В глазах пожилого человека Поль прочел спокойствие, ясную уверенность в достигнутом, а полковник Уинвуд увидел в глазах юноши, как в зеркале, неясное отражение Видения.
— И очень молодой жизнью, — продолжил полковник. — Черт побери! Как чудесно, должно быть, иметь двадцать лет от роду. «Богатый блеском моего восходящего солнца…» — вы помните у Теккерея?
— Да, «Riche de ma jeunesse», — рассмеялся Поль. — Теккерей лучше использовал это время, чем Беранже.
— Я забыл, — сказал полковник Уинвуд. — Сестра сказала мне: вы носите с собой Беранже, как карманную библию.
Поль опять рассмеялся.
— Когда странствуешь, выбор книг ограничен их кубическим измерением. Поэтому нельзя захватить с собой Гиббона или полное собрание сочинений Бальзака.
Полковник Уинвуд покрутил свои висячие усы и еще раз оглядел удивительно привлекательного юношу. Его совершенное сложение бросалось в глаза. И незначительный человек — крестьянин из Кампаньи, венецианский гондольер или македонский бандит — может быть удивительно красив, Но тут и будет его начало и конец. За исключительной же внешней красотой гостя сверкал ясный ум, быстрый, как молния. Был какой-то добродушный вызов в его смеющихся и сверкающих черных глазах.
— Вы знаете Бальзака? — спросил полковник.
— О, да, — ответил Поль.
— Я очень рад. Я сам поклонник Бальзака.
