Наташа неопределенно пожала плечами. Пояснил Игорю:
— Это бабища такая, немка, скупает шедевры наших авангардистов, говорят, большие деньги делает. Сегодня у ней прием. Я там кое с кем встретиться должен. Железно — стукачка, но хата у ней удобная для встреч. В центре. Народу всегда полно всякого разного. По дороге поговорим. А у ней — ни-ни! Втроем поедем или как?
— Да ну, что мне там делать! — устало отмахнулась Наташа.
— Тогда время не теряем, сейчас доглотну и помчимся.
— Вид у меня не приемный, — засомневался Игорь.
— Чушь! Абсолютная демократия. Ширинка застегнута и ладно.
Из-за спины Ильи Игорь сделал знак Наташе, чтобы вышла. Не мог он вот так просто уйти без каких-то нужных слов. Между прочим, она изменилась, прическу вроде бы поменяла, стала похожа на строгую вдову, в общем, похорошела, руку захотелось поцеловать, и поцеловал бы, да не знал, как это делается.
— Ну, ты держись, пожалуйста, ладно? С финансами как? Заначку приличную имею, я ж гегемон и ударник труда. Это недолго, не я буду, вытащим Аркашу!
— Твои б слова да Богу в уши… Если б он узнал, что ты… ну, в общем, ему приятно было бы. Только от меня даже передачу ему не примут. Жена законная имеется.
— А она…
— Не знаю… Спасибо, Игорь. Илья объяснит тебе ситуацию. И ты не расстраивайся. Аркаша знал, что делал. Не мальчик.
— Я тоже не мальчик.
Когда вышли, еще и не стемнело толком, но фонари над тротуарами щедро тлели в наступающих сумерках.
— Знаешь, давай-ка вон туда пойдем. Самое место для разговора, обзор шикарный.
В центре квадрата домов-термитников пустая детская площадка, несколько скамеек. Сели на одну.
— Ну. Излагай.
— Аркашу выручить хочу, — сказал Игорь и поморщился досадливо, не с этого, наверное, надо было начинать.
— Похвально, — спокойно отозвался Илья. — Весьма похвально. И каким же образом, прошу прощения за любопытство?
— Мне знать надо, какая там тюрьма и вообще…
— Тюрьма? А это, пардон, к чему?
— Ну, если хорошо все разнюхать, может, побег…
Илья развернулся к нему всем корпусом лицом к лицу, только что бородой не щекотал.
— Парень, ты это серьезно? Ей-Богу, серьезно! В этом месте по сценарию я должен громко и оскорбительно захохотать, но заметь, воздерживаюсь. Цени мой такт, как я ценю твою наивность. Слушай, дорогой, это тебе не проклятый царский режим, это первое в мире народное государство, и первое, что оно научилось хорошо делать, это оборудовать тюрьмы. Ты меня просто в калошу посадил, даже не знаю, нужно еще что-нибудь говорить.
