Но чем более солдаты маскировались, тем охотнее они шли на «огонек», тем роднее казались им люди, которые собирались вокруг тусклого огонька под надежными накатами блиндажей.
С таким же чувством вошли мы в помещение, занятое саперным взводом.
В большой комнате подвала было так светло, как будто здесь горело электричество. Светили, однако, не электрические лампочки, а множество трофейных стеариновых плошечек, которые были расставлены повсюду, даже на полу.
Наш приход заметили не сразу. Шел какой-то оживленный разговор. У стены сидел тот самый офицер, который на совещании у Головни приглашал меня в свой взвод, утверждая, что взвод саперов не только не хуже, но даже лучше других. Он-то первый и увидел нас. Но не успел он сказать и слова, как Головня строго спросил:
— Разве это порядок? Вас гитлеровцы всех до одного перевяжут, а вы и пикнуть не успеете.
— Ну, нет, товарищ старший лейтенант, — ответил офицер. И тут же громко крикнул:
— Шкураков!
На пороге подвала появилась невысокая фигура солдата с автоматом на груди и гранатами на поясе.
— Почему плохо смотришь? — строго спросил командир.
Солдат, видимо, уже догадался, в чем дело.
— Никак нет! Я товарища старшего лейтенанта сразу по голосу узнал, потому и не задержал… Я даже помню, что он говорил.
— А ну, скажи, — обратился Головня к Шкуракову.
— Вы говорили насчет философии, что, дескать, советский характер у нашего солдата…
Головня в восхищении похлопал солдата по плечу:
— Да где же ты был, Шкураков?
— А там, где меня сейчас уже нету, товарищ старший лейтенант!
Все громко засмеялись. Дальнейший разговор шел под непрерывный смех.
— Наверно, опять за котелком с кашей ходил?
— Никак нет! Тотальным фрицам русской каши не видать, как своих ушей. Они галеты жрут…
— А ты бы за галетами сходил.
— Не стоит сапоги топтать: дюже жесткая пища.
Когда смех затих, Шкураков спросил:
— Разрешите идти, товарищ старший лейтенант?
— Нет, погоди.
— Лейтенант Муратов, — обратился Головня к офицеру, — нам Шкураков сейчас нужен, пошли на пост кого-нибудь другого.
Сняв шинель и аккуратно повесив автомат на гвоздь рядом с шинелью, Шкураков подсел к столу. Какой-то услужливый товарищ подставил ему кружку с кипятком, но он ее отодвинул и, обратив свои небольшие серые глаза на Головню, вопросительно ждал.
— Вот лейтенант, военный корреспондент, хочет услышать твою историю с кашей. Да и мы все с удовольствием послушаем, — сказал старший лейтенант, глядя на окружающих. — Верно говорю?
