— Вот наши позиции… Здесь… Как ее, речка… совсем маленькая речка.
Они поворачивались к своим молодым спутникам и что-то говорили по-немецки, но те были более замкнуты и больше помалкивали.
Мюнцера освободили от кляпа. Теперь он изредка произносил какие-то ругательства, впрочем, умолкая, как только встречался с гневным взглядом Мадраима.
После долгих разговоров мы, наконец, выяснили, что немцы разрезали наши позиции совсем узким клином. Этот клин был густо начинен и людьми, и боевой техникой.
В немецкой части, стоявшей перед нами, кроме фольксштурмовцев, безнадежно смотревших на эту войну, и еще совсем необстрелянных юнцов, были и старые фронтовые зубры с железными крестами в петлицах, полученными за грабежи в Польше, на Украине и в Белоруссии. Эти были готовы биться до конца и, как дрессированные волкодавы, следили за неустойчивыми ополченцами фольксштурма и безусыми юнцами из союза гитлеровской молодежи, которые умели только лихо кричать «хайль».
Оказалось, что немцы еще не знали сил, расположенных по обе стороны клина, поэтому и не решались начинать активные военные действия.
Очевидно, батальону Абдурахманова пока не угрожала опасность, но надолго ли?..
После того что я узнал, дальнейший допрос потерял для меня интерес. Я подсел к связисту Савельеву: возле его аппарата горели две немецкие свечки в штампованных картонных чашечках.
— Этой иллюминации у нас сколько хочешь, — сказал Савельев, вытирая рукавом гимнастерки крышку большого зеленого ящика. Я положил на нее блокнот, связной пристроил на соседнем ящике еще одну свечку, и я начал писать.
В такой обстановке родилась моя вторая корреспонденция о героях-разведчиках.
Я не пожалел о том, что, не дослушав допроса до конца, занялся своим делом, потому что после короткого затишья начались новые события, которые не дали бы мне возможности написать рассказ о друзьях Мадраиме и Андронове, если бы я не сделал этого раньше.
Пленных немцев отправили в штаб полка. В качестве конвоиров капитан Александров выделил двух молодых солдат, имевших легкие ранения. Они же доставили в редакцию «Суворовца» и мою корреспонденцию.
Андронова с Мадраимом старшина Сметанин увел в ближайший дом подкрепиться солдатской кашей и отдохнуть на немецкой перине.
Мы с капитаном вылезли из своего подземелья. Он с намерением обойти расположение своей роты, поговорить с командирами взводов, а я, движимый неистребимой жаждой впечатлений, с мыслью — не найдется ли какая-нибудь интересная деталь для моей записной книжки, в которую я записываю буквально все, — а вдруг пригодится.
