— Хальт! Хенде хох!
То, что произошло потом, крайне озадачило разведчиков.
Немцы быстро и послушно подняли руки вверх и весело, наперебой, закричали:
— Русски! Плен!
— Гитлер капут!
— Война — капут!
Послышались и слова ломаной русской речи.
— Русски зольдат! Мы сами идем плен! Пусть Гитлер стреляйт!
Связанный гитлеровец все еще извивался на земле; он замычал, видимо, кляп мешал ему высказать свое мнение. Но это мычание вызвало реакцию со стороны рядом стоявшего немца; он энергично пнул его в бок носком сапога.
Разведчики впервые видели нечто подобное, они даже несколько растерялись.
— Вот так история с географией… — недоуменно сказал Андронов. — Что же будем делать?
— Как что? Возьмем и поведем всех, — ответил Мадраим.
— Где оружие? — строго обратился он к немцам.
Они опять о чем-то оживленно заговорили.
— Что вы расшумелись?! — прикрикнул Андронов.
— Мы хочет сдавайт автомат, пистолет…
Кто-то из пленников говорил по-русски. Это уже облегчало задачу.
— Ну, говори.
Немец оказался словоохотливым.
— Я давно знайт русски. Прошлый война… Плен жил там, революцион видайт. Зер гут! Эта война — очень плохо… Мы не хочет воевайт. Мы все хотель плен здавайт. Ефрейтор Карл Мюнцер — наци, один не хотель, стреляйт хотель… Его брат — эсэс. Его фабрика работайт русски фрау. Как это по-русски?.. Крово-сос!
Мадраим тем временем обшарил сарай и вынес оттуда пять автоматов, а словоохотливый ополченец фольксштурма передал Андронову пистолет, отобранный у ефрейтора Мюнцера.
Велико было удивление наших солдат, когда они через заграждения пропускали обратно разведчиков не с одним «языком», а с пятью, причем четыре из них шли, видимо, очень охотно, а пятого волокли, и рот его был накрепко забит кляпом.
У меня появилась надежда, что допрос пленных не только прольет свет на военную обстановку на нашем участке фронта, но и укажет мне путь, по которому я скорее всего смогу добраться до майора Абдурахманова.
Допрос, который начал капитан Александров, со стороны скорее всего походил на совещание, посвященное разработке новой военной операции.
Александров и не начинал бы этого допроса, — немецкого языка он не знал, если бы среди пленных не было фольксштурмовца, знавшего русский язык.
Старики фольксштурмовцы были радостно возбуждены тем, что мрачная перспектива погибнуть за бредовые идеи Гитлера для них отпала. Умудренные событиями последних месяцев, они понимали, что очень скоро сопротивление наступающим советским войскам будет прекращено. Они суетились возле большой карты, положенной на стол, и чертили по ней пальцами.
