Почти двадцать пять лет!
В ее возрасте у матери Джульетты была уже одиннадцатилетняя дочь!
А сама Джульетта в ее возрасте вообще уже давно в гробу лежала!
Без малого двадцать пять лет, четверть века!
Возраст, в котором нормальная девушка должна уже быть крепко замужем!
Этим вечером обычно живая и веселая Юля чувствовала себя столь же древней, страшной и чуждой всяких радостей плоти, как хорошо выдержанная египетская мумия. Это ощущение ра-зительно контрастировало с заветной мечтой, в которой ее, прелестную и воздушную, как принцесса фей, нес на руках великолепный красавец самых рыцарских статей.
Голос разума, заметно обеспокоенный приступом черной, как грязь под ногами, депрессии, пытался приподнять настроение хозяйки над лужами уверениями, что романтические мечты заведомо несбыточны, ибо рыцари если не вовсе перевелись, то уж точно измельчали и никого, крупнее свежевыловленного карася на уху, на руках не носят.
Удрученную Юлю эти занятные рассуждения наверняка развеселили бы, не опровергни их реальная действительность.
Громко хлопнула дверь.
Машинально отреагировав на звук, Юля подняла голову и увидела душераздирающую картину.
По волнующейся луже целеустремленно, как ледокол на помощь терпящим бедствие полярникам, мощно пер мужчина богатырского сложения, а на руках у него, пряча личико от дождевых струй во впадине между грудными мыщцами рыцаря, уютно устроилась какая-то миниатюрная счастливица.
– Повезло же кому-то! – завистливо вздохнула Юля и прищурилась, пытаясь разглядеть принцессу, которой так повезло с рыцарем, но в отсутствие очков не преуспела.
Оно и к лучшему.
Увидев, что редкий в нынешние времена галантный кавалер несет на ручках никакую не принцессу, а миниатюрного мужичка, бедняжка Юля потеряла бы всякие матримониальные надежды.
Разбудили меня яркий свет и громкий звук – тяжкий и горестный коровий вздох.
Обнаружив себя на полу в обнимку со скомканным одеялом, я заморгала и задумалась.
Мне что, все приснилось?
– И что это было? Кошмарный сон или сеанс девичьих грез о бурной страсти? – мрачно поинтересовалась Юля.
Стоя в дверном проеме, она еще не опустила руку, которой хлопнула по выключателю верхнего света, и походила на вождя, приветствующего колонну демонстрантов.
Судя по выражению лица – на совестливого Цезаря, провожающего идущих на смерть.
Бурной страсти с одеялами я отродясь не предавалась, поэтому лаконично поддержала вторую версию:
– Кошмар.
– Ужас! – с избыточным чувством вскричала Юля, схватившись за голову и выпучив глаза.
