Я поймала отпавшую челюсть где-то на уровне груди.
Видимых повреждений удар дизайнерской люстрой маньяку не причинил, разве что козырек бейсболки оторвался и повис поперек лица владельца аккуратной черной бородой. Тонкие велосипедные спицы люстры выгнулись, и колесо наделось на шею моего врага как сковывающий движения круглый складчатый воротник, какие носили еропейские аристократы в эпоху Возрождения. Стеклянные пузырьки, во множестве свисающие с воротника-колеса, разукрасили скучный черный наряд вражины точно камни-самоцветы.
Короче, маньяк смотрелся эффектно и очевидно был очень, очень, очень зол.
– Знаешь, я передумал, – тихо просипел он (велосипедные спицы у горла явно мешали внушительно голосить). – Я тебя сначала убью и уже потом изнасилую.
– Знаешь, я тоже передумала, – сказала я под мелодичный перезвон пузырьковой бижутерии наступающего на меня маньяка, пятясь к плите. – Я не буду звать на помощь. Сама справлюсь!
Три литра крутого кипятка не дождались пельменей, но зря не пропали!
Схватив кастрюлю, я решительно выплеснула ее содержимое в лицо врага. Он взвыл и завертелся, а я отшвырнула пустую кастрюлю и с силой толкнула вопящего гада к окну.
Точнее говоря – непосредственно в окно.
Не прекращая вопить, маньяк послушно кувыркнулся через подоконник, и завывания моментально стихли.
– Ой, мама! – Я втянула голову в плечи.
За бортом жутко грохнуло.
«Прощай, дорогой маньяк! – сказал мой внут-ренний голос с чувством (и было это чувство глубокого удовлетворения). – Мы никогда тебя не забудем!»
А до меня только сейчас дошло, что я сделала!
Я сбросила живого человека с третьего этажа!
А потолки у нас в сталинском доме высокие, и еще цокольный этаж имеется, так что до земли с нашего подоконника метров двенадцать лететь, не меньше!
– Прощай, маньяк, – повторила я виновато.
«И прощай, свобода, – развил тему мой внут-ренний голос. – Интересно, сколько дают за непредумышленное убийство?»
Руки-ноги у меня задрожали, ослабли, и я обессиленно опустилась на пол – прямо в медленно остывающую лужу кипятка, оставшегося от скоростной варки маньяка.
Не знаю, сколько я так просидела.
Варвара-отшельница укоризненно похрюкивала, я не обращала на нее внимания.
Мне все было безразлично и ни на что не было сил.
Света в окнах нужной квартиры не было, на осторожный стук в дверь никто не отозвался.
– Никого нет дома, вот и славно, – резюмировал карлик и присел на чемодан, уступая громиле уголовно наказуемое право несанкционированного проникновения в чужое жилище.
