— Он очень любил жену? — спросила она.
Морис растерянно обернулся.
— Кто?
— Твой дядя.
— Ну и вопросы ты задаешь! Конечно, любил. Одно то, что он согласился потом жить в такой дыре, говорит о многом.
— Но он ведь все время разъезжал.
— Конечно! Когда одиночество становилось нестерпимым, он убегал. Нормально. Подумай, с ним жили только слуги!
— А как бы ты поступил на его месте?
— Что за странный вопрос?!.. На его месте… — не отрываясь от дороги, Морис пожал плечами. — Хотел бы я оказаться на его месте… — Он тут же спохватился. — Нет, правда. Он ведь не был счастлив. Утром он мне показался человеком, которому надоела его бесцельная жизнь. Он страшно постарел и похудел. Похоже, отъезд Агиресов совсем подкосил его.
— Что мешает ему все бросить и поселиться в Канне или в Италии? Там вокруг него будут люди!
— Что бросить?.. Я ведь объяснял тебе, что ему там ничего не принадлежит. Он только получает определенную сумму по завещанию, хотя и немалую. Но замок остается собственностью Форанжей. Разве не ясно?
— Пожалуй.
— Он не имеет права даже подсвечник продать.
— Если он надолго, нам придется там обосноваться? — спросила она.
— Не думаю. Все это займет недели две-три, а затем он вернется. Привычка. Ведь ему немало лет!
Морис умолк. Сесиль задумалась. Три недели! А потом? Покачивание машины убаюкивало. Она попробовала возобновить разговор.
— Если б не собака, нас бы никогда не пригласили.
— Как тебе не стыдно! — запротестовал Морис. — Он славный. Не станешь же ты попрекать его тем, что он любит пса.
Сесиль уже не слушала его. Усталость, от которой она вероятно никогда не избавится, навалилась на нее, и она уснула.
2
Ее разбудило ощущение свежести. Морис при свете фар рассматривал карту. Пытаясь подняться, Сесиль вскрикнула. Было трудно разогнуться — все тело онемело. Ступив на землю, она едва не упала.
— Я уж думал, ты проспишь до конца, — сказал Морис. — Мы приехали… Или почти… Вот уже минут двадцать, как я ищу на подъезде к Льежу нужную нам дорогу. Кажется, нашел.
Он свернул карту. На фоне темного неба как китайский рисунок, вырисовывалась колокольня. Тишина была такая, что шаги на каменной дороге разносились, как под сводами. Они поехали дальше. Сесиль молчала. Она продрогла. Стена справа от них казалась бесконечной. Потом дорога свернула в сторону и они очутились перед огромными, почти незаметными в обрамлении из камня и плюща воротами. Морис затормозил и вытащил тяжелую связку ключей.
