— Йозеф! — послышалось совсем рядом.
— В кухню притащилась, — сказала Мария.
Дверь в комнату открывалась рывками — старуха с трудом переставляла свои больные ноги. Не глядя на Марию, она долго, не мигая, смотрела на лежащего Йозефа. И наконец произнесла слова, которые вертелись у нее на языке с той минуты, как сын вышел из ее комнаты:
— А как же с часами?
— Мне плохо, — простонал Йозеф.
— Вот так сразу? — подозрительно спросила мать.
— Так сразу.
— О господи! — запричитала старуха. — А как же я теперь узнаю, который час? Мне ведь нужно знать время!
— Придется обождать, — ответил сын.
— Обождать?! Мне надо знать, который час! Если сам не можешь, скажи этой, пусть повесит часы.
Йозеф посмотрел на Марию. На ее лице читалась твердая решимость не подчиняться.
— Скажешь ты ей или нет? — настаивала старуха.
— Мне плохо, — вздохнул Йозеф.
— Вы мне голову морочите! — заявила мать. — Слопали мои сбережения, а теперь комедию ломаете!
— Сумеешь? — тихо спросил Йозеф.
Мария не узнавала мужа. Это был не он. Марию охватило волнение — она увидела, что Йозеф явно отходит от союза с матерью. И это будило в ней сочувствие к нему, а сочувствие словно воскрешало отмершую любовь.
— Не сумею, — ответила Мария. — У меня нутро слабое. Что мне, надорваться из-за тяжелых часов?!
— Я уже надорвался, — сказал Йозеф матери.
— Сговорились! — крикнула старуха.
— Кричать ступайте к себе вниз, — посоветовала ей Мария.
— Что?! — взвизгнула старуха. — Меня выгоняют из моей же квартиры?
— Ваша квартира внизу, — сказала Мария, подталкивая старуху к дверям.
— Помогите! — орала та. — Меня бьют! Йозеф! Йозеф!
Сын лежал с закрытыми глазами.
Марии удалось вытолкнуть старуху на лестницу. Та кричала, не умолкая. Мария помогла ей сойти вниз.
— Воры! — вопила старуха. — Подлые обманщики!
Внизу она уселась на последнюю ступеньку, и сдвинуть ее было невозможно. Она была крупная, тяжелая. Мария оставила ее там.
— Муха ты! Муха и есть! — издевалась свекровь. — Не делала бы абортов, была бы такая же сильная, как я.
Будто Мария могла забыть тот вечер, когда решалось, оставить ребенка или нет. Именно старуха все время твердила: «Сначала дом, а потом ребенок. Всему свое время».
— В другой раз, — заявила Мария, — если вы еще к нам заявитесь, я не сведу вас вниз, а прямо спущу с лестницы.
— У, муха, — прошипела свекровь.
Наверху в комнате стояла тишина. Йозеф лежал с закрытыми глазами.
— Спишь? — шепотом спросила Мария.
— Нет. Худо мне.
— Может, доктора позвать?