Она отвернулась. Никогда она не могла воспринимать его как друга и любимого мужа, он был только человеком, убившим ее молодость.
На пятом месяце беременности совершенно исчезла тошнота, мучившая ее вначале. И она чувствовала бы себя превосходно, если бы не подавленность и постоянный голод сердца. Но хуже всего был страх перед будущим, когда ей снова придется делить с Сен-Шевиотом кров и постель.
Однако сейчас он не придирался к ней, старался вести себя крайне миролюбиво, конечно, только из эгоистически-корыстных побуждений. Этим февральским утром он сам отправился с ней на прогулку в веселых санях и радовался, когда поселяне оборачивались и, махая вслед руками, приветственно восклицали: «Да благословит вас Бог, милорд! Да благословит вас Бог, миледи!»
Флер грустно смотрела на этих людей, проживающих на землях, принадлежащих ее мужу. Их потрепанные одежды и бледные, изможденные лица болезненных детей печалили ее. С какой бы радостью она бросила им все драгоценности, тяжелым грузом висевшие на ней! Ей хотелось навестить их убогие лачуги, стать для них благотворительницей. Однако Сен-Шевиот запрещал ей даже близко подходить к их жилищам, ибо опасался, что она подхватит какую-нибудь болезнь. Он боялся заразы.
Во время их прогулки в санях они встретили Певерила с бежавшей за ним Альфой. Сен-Шевиот приказал кучеру (которого он соответственно одел в медвежий тулуп) на минуту притормозить. И обратился к Певерилу:
— Так у вас не останется времени нанести окончательный штрих на портрет внучки Растинторпов. Ведь вы так долго прогуливаетесь. А не обленились ли вы, мой юный друг?
Молодой художник в знак приветствия снял шапку. В этот неповторимый, волнующий момент он позволил себе задержать взгляд на красивой женщине, сидящей с опущенным взором, молчаливой и неподвижной в своих соболях. Певерил ответил:
— Портрет закончен сегодня утром, милорд. Я как раз направляюсь через поле к Растинторпам. За мной послала маркиза.
Сен-Шевиот затянулся сигарой, которую только что прикурил. Затем поправил меховой плед, лежащий у него на коленях. С серого неба падали крупные хлопья снега, было очень холодно и сыро.
— Похоже, старухе понравилась ваша работа, — произнес он. — А ведь она, похотливая старая карга, любит красивых парней… — Он вульгарно рассмеялся. — Ей угодно, чтобы вы написали портреты и других членов ее семейства, на что я дал мое согласие.
Избегая взгляда Флер, Певерил сказал:
— Если бы ваша светлость уделили мне время, мне бы очень хотелось обсудить с вами вопрос о моем отъезде из Кадлингтона.
