Шефтл незаметно пересел поближе. Ему прямо не верилось. Как это могло случиться? Вот он и вот Элька, сидят рядом на подоконнике, и он держит ее руку. Еще сегодня у загона она показалась ему такой сердитой, чужой, а сейчас… Эх! Он стремительно повернулся к ней и попытался обнять, но девушка опять оттолкнула его.
— Ей-богу, я рассержусь, Шефтл, — проговорила она отворачиваясь.
Вдруг ей показалось, что кто-то перебежал улицу и, крадучись вдоль канавы, идет сюда.
С минуту она сидела не шевелясь, потом решительно спрыгнула с подоконника.
— Уходи, Шефтл, пора! Я закрою окно. Шефтл тоже посматривал на улицу.
— Постой! Будто бы сюда кто-то… — Ну и пускай. — Она тряхнула головой. — Иди, иди! Поздно уже. Мне завтра чуть свет вставать.
— Шла бы к нам, а? Мать тебе постелет… Что ты тут будешь валяться одна? — Он помолчал, выжидая, потом прибавил: — С месяц назад одного из ваших насмерть уложили на выпасе…
Элька усмехнулась.
— Бывает… Ничего, я умею стрелять. Спокойной ночи, Шефтл! — И она тихо затворила окно.
Шефтл, словно охмелевший, в каком-то смятенье, весь растревоженный, побрел к своему дому.
Элька погасила лампу и снова подошла к окну, вглядываясь в синеватую мглу.
„Что я в нем нашла? — спрашивала она себя. — Почему меня так тянет к этому упрямому парню? Ведь до утра бы с ним просидела, проговорила бы всю ночь напролет…“
Упрямый… Может, потому он ей и нравится, что так упорно стоит на своем, а может, потому, что за его упорством ей слышится и одиночество, и беспомощность, и ребяческая простота. „Вот его бы переубедить, на нем испробовать своп силы! — подумалось Эльке. — Из такого парня может со временем выйти дельный председатель колхоза, толковый хозяин…“ А наверно, думалось и о другом, о сердечном, смутно и тревожно, как думается каждой молодой девушке. Ей, выросшей здесь, в степи, были по душе его мужиковатая сила, гулкий топот его босых ног, его крепкие, натруженные руки…
Она стояла у окна довольно долго, чувствуя каждой жилкой, каждым мускулом, как по телу разливается блаженная усталость. Сейчас у нее было очень хорошо на сердце, очень, очень хорошо. Наконец она ушла в сени, повалилась на соломенную подстилку и мгновенно уснула.
Сквозь сон ей послышался сильный шум. В самом деле кто-то громко стучался в наружную дверь и кричал.
Элька вскочила на ноги и отворила дверь. В сени вихрем влетела Рая, Хонцина жена.
— Где он?! А ну-ка, где он, мой Хонця, чтобы ему провалиться?
— Что, что случилось? — испуганно спросила Элька, схватив ее за руки.
