— Прошу, — Сергей Александрович повернул ручку.
Кроме кровати и низкого столика с двумя креслами в комнате ничего не было. Белые плафоны потолка излучали мягкий свет. Все это сильно напоминало номер в недорогой гостинице, сходство дополнялось тихим шипением бачка в туалетной комнате. Оглянувшись, я увидел, что остался один: Синичкин закрыл дверь снаружи. Я разбежался и врезался в дверь плечом. Бесполезно. Вдобавок, с моей стороны на двери отсутствовала ручка. Почему-то сразу вспомнился исчезнувший Краснов.
«Арестован!» — явилась первая мысль. — «Глупости, зачем было для этого вызывать в Москву?» — слабым транквилизатором вспрыснулась вторая. — «Как зачем? Чтобы допросить». — Внутренний диалог становился все более неприятным.
«Что бы ни случилось, врач должен сохранять спокойствие, иначе руки его будут трястись, и он не сможет ни сделать инъекцию, ни даже вскрыть ампулу» — всплыли в памяти поучения Александра Романовича. Я вытянул руки и посмотрел на ладони. Пальцы не дрожали.
В нагрудном кармане смердела почти целая папироса, а в боковом — нашлась коробка спичек. — «О чем меня допрашивать? Ерунда какая-то», — страх понемногу стал отступать, когда я опять обратил внимание на дверь без ручки.
— «Но если станут допрашивать о том, чего я не знаю?» — последнее предположение так потрясло, что я выронил уже раскрытый коробок, где на этикетке «Панч» лиловым химическим карандашом было выведено «3–18, Kirchen». И память опять отбросила меня на три дня назад.
— Похоже, Иван, на вас положили глаз, — сказал Левон.
— Кто? — не понял я, сокрушая вилкой огромный скрипящий эклер.
— Наша гостья за столиком напротив. То и дело поглядывает. Кажется, вы ей понравились.
Я поднял глаза и сразу же встретился взглядом со спутницей рыжебородого. Несколько секунд (они, как пишут в романах, показались мне вечностью!) мы смотрели друг на друга. Потом она повернулась к собеседнику и достала из портсигара тонкую сигарету. Толстяк принялся шарить в своих карманах, вероятно, в поисках зажигалки. Неожиданно для себя, я вскочил, побежал, в руке сжимая спички, но не сделал и трех шагов, как зацепился за ножку стула и растянулся на полу. В результате падения коробок оказался почти у ног толстяка. Внимательно и брезгливо глядя на меня, он поднял его и зажег спичку. Чувствуя, как краснеют щеки, я вернулся на место, ощущая предательское тепло внутри глазниц. К счастью, никто не смеялся.
— Неплохо, дорогой, — слова доносились откуда-то издалека. — Теперь вы поразили самое ее сердце.
