Совпалыч | страница 10
Увлеченно выкладывая из спичек фигуры, я достал из кармана еще один коробок, чтобы добавить недостающие иголки дикобразу, диким образом образовавшемуся на столе в окружении ряда финиковых пальм. Эти пальмы еще называют слоновьими, за их размеры.
Вспомнилась давно услышанная история, случившаяся, как утверждал рассказчик, в Ботаническом саду. Там в огромной деревянной бочке росла большая финиковая пальма. Весной бочку выкатывали из оранжереи, а с наступлением первых холодов — закатывали обратно. Но однажды весеннее перемещение оказалось невозможным, потому что за зиму корни проросли сквозь бочку и вошли в грунт. Тогда в оранжерее выкопали большую воронку и посадили в нее пальму вместе с бочкой. Почувствовав землю, дерево стало тянуться вверх, за несколько лет доросло до прозрачного потолка, выдавило наружу несколько стеклянных блоков и засохло. Поучительная история, не так ли?
Докурив папиросу, я опустился на кровать, почувствовал, как сильно устал, и моментально уснул.
Когда через неопределенное время я открыл глаза, на потолке все так же мягко светились белые пластины. Может быть, из-за этого света секундой ранее мне приснилось белое пространство, по которому вдаль уходила фигурка человека. Белое, по-видимому, было снегом, потому что человек неуклюже размахивал лыжными палками. Собственно, больше ничего и не запомнилось, кроме, пожалуй, странного моего сожаления о том, что этот уходящий человек чему-то так и не научился.
На столике обнаружился завтрак. Из чашки кофе с молоком валил густой пар, и это значило, что кто-то входил совсем недавно. Наскоро сделав несколько упражнений гимнастики Мюллера и умывшись, я заставил себя съесть омлет с ветчиной, пару гренок с абрикосовым джемом, выпил кофе, после чего снова стал бодрым и готовым к любым сюрпризам судьбы. Вышагивая по комнате (пять полных шагов в ширину и семь неполных — в длину), я уже не чувствовал опасений, предвосхищая, что новый день принесет много интересного. Просчитав периметр еще и по диагонали (чтобы практически проверить знаменитую теорему), я показался себе похожим на медведя в клетке зоопарка, и снова занялся художественным выкладыванием спичек на столе. Так как иголок для дикобраза все равно не хватало, я решил разобрать пальмы. Теперь полтора десятка спичек оказались липшими. Аккуратно размещая на столе деревянные палочки с зелеными головками, я выложил под дикобразом имя «KIRCHEN».
Все еще удерживая ощущение белоснежного сна, кроме удаляющейся фигурки на белом снегу я смутно вспомнил еще что-то — не то имя, не то звание, которое я носил, но ни имя, ни звание мне, на самом деле, не принадлежали. Еще в этом сне звучала песня, торжественная мелодия сопровождалась грустными стихами в японском стиле — что-то о вишнях в саду, белых облаках и родном доме. Я пытался вспоминать дальше, однако безуспешно.