И мы жили, как в медовом тумане.
Только до той поры, пока не начались разговоры.
Вся ее прежняя жизнь, начиная с детства, копила в ее голове ржавые железяки. Должно быть, это все так и лежало бы там спокойно и безопасно, если бы не я. Мне этого не надо было двести лет, но вот так оно случилось: железяки прорвались и вылетали с кровью и визгом. И каждую рану надо было вылизывать отдельно.
А они не кончались. Кажется, она вся уже состояла из ран, боли и крови.
Разговаривала со мной часами – и когда я приезжал, и по телефону, и в Сети.
Она разгребала с детским упорством обломки прежнего и строила всю свою будущую жизнь на том, что мы будем вместе.
Я так далеко не заглядывал. Сейчас хорошо, и не надо трогать. В моем маленьком городе исчерпались все запасы привлекательных и свободных женщин, я давно скучал, обрастая мхом, и вдруг – такой подарок.
Иногда слишком ценные дары тяжело вынести.
Говорят, Александру Македонскому были преподнесены в дар великолепные стеклянные сосуды. Они ему очень понравились, но он приказал их разбить. Когда его спросили, почему он странно распорядился, Александр ответил:
– Я знаю, что со временем эти стеклянные сосуды были бы неизбежно разбиты, один за другим, руками моих слуг. И каждый раз после такой потери я бы огорчался и гневался. Так не лучше ли одним сильным огорчением сейчас устранить поводы для многих огорчений в будущем?
Но ведь может быть у женщины хоть один недостаток?!
* * *
Мне грезилось, как мы живем вместе.
Он, я, мои дети.
Его дочь приезжала бы к нам в гости, оставалась ночевать. Я бы усаживала всех за большой стол в оливковой кухне и угощала, угощала, угощала!
Обязательно куплю красивые тарелки и фужеры. Кухня когде еще будет, а тарелки дадут радость прямо сейчас!
Вот же эта прекрасная жизнь, совсем близко, в одном шаге.
Поговорив с ним об этом, я вдруг обнаруживала, что шаг вовсе не один, а гораздо, гораздо больше.
У меня там работа, у меня там мама одна. У меня там дочь, говорил он, куря у балконной двери. Немного тянуло холодком, но это от сквозняка.
Я тоже брала сигарету, и мы курили вдвоем.
Послушай, говорила я.
Ты столько мне даешь. Ты открыл мне – меня.
И удалил от меня подруг, которые меня уродовали. Они же просто тебе завидуют, что у тебя с ними общего, думай о своей репутации, они непременно тебя запачкают, говорил ты.
Конечно, ты был во всем прав.
Я ограничила круг общения, стала осмотрительной, и как-то само по себе получилось сближение с совсем другими людьми. Теми, у кого было чему поучиться.
