Перед уходом, осмелев, мы жали руки хозяину и обнимали его, на что он по-прежнему чинно просил нас связаться с семьей Анатолия, потому мы телевидение и нам проще.
Обратно мы ехали опять в этом раздолбанном «пазике» – как я их ненавижу, кто бы знал, – и у нас был праздник.
– Положи мне голову на плечо, – сказал Феллини, и я послушно приникла, закрыла глаза, все мягко плыло и кружилось, и впервые за долгое время мне было дано ощущение полного тепла.
– Ты плакала?
– Ты же видел, – сказала я, – а ты?
– И я, немного, – он погладил мою голову. – Я думал, ты всегда веселая и не умеешь плакать.
Мы были пьяны и счастливы, и говорили, что этот день – один из самых удивительных дней в нашей жизни, потому что, даже если мы больше ничего никогда не сделаем хорошего, на том свете нам зачтутся похороны Анатолия.
Мы обещали друг другу, что будем приходить на могилу Анатолия каждый год. И навещать этого сверхчеловека – как его, Шукри.
Мы ни разу там больше не были.
У вас обязательно есть полный комплект черной одежды. Во-первых, для пристойного посещения похорон, во-вторых, это красиво.
Такое-то число такого-то месяца.
Шавлиси
Устроила на работу этого милого мальчика – Мирандиного соседа.
Он с головы до пят творческий – пишет стихи, рисует и почти все вечера проводит у нас. Ну, то есть у Миранды. Еще точнее – у Клары. Как-то мы подружились втроем, хотя компания более чем странная: юная статная красавица, похожий на эльфа мальчик вдвое тоньше нее, и я, старше их обоих на поколение.
Шавлиси изящный, как японские аниме, неудивительно, что ему приятнее общаться с девочками, чем с мальчишками. Кажется, у него очень мало друзей даже в собственном доме.
– Папу я разочаровал, – спокойно сообщил он. – Его бесит, что у него такой сын-задрот. Зато моя сестра его любимица. Мама меня всегда защищает, но я все равно уеду отсюда.
– Куда? – Я спрашиваю просто так, куда он уедет, в самом деле, такой нежный, того гляди переломится.
– Куда угодно, – твердо говорит мальчик, закрыв глаза, и жеманным жестом поправляет очочки.
Сомневаюсь, что он про себя понимает правду: мне кажется, его к этой мысли все подталкивают, словно назло. Ты не такой, ты не такой.
Все-таки он вполне здравомыслящий и прагматичный, а не то бы украшал улицы города каким-нибудь перформансом.
Вообще-то о нем рассказывать особенно нечего: просто он мой друг и не считает меня отверженной.
Вероятно, потому что сам такой.
Однажды к нам спустилась его мать, красивая тонкая женщина с родинкой на щеке. Она украдкой меня рассматривала – видимо, он прожужжал ей все уши, и она встревожилась.
