Кто-то из ребят ахнул. Они явно считали, что спорить с Учительницей — себе дороже.
— Да, я знаю, — прохрипела в ответ миссис Мааарг. — Но мне простительно. Я же все-таки МОНСТР!
Она запрокинула голову и разразилась таким диким хохотом, что ошметки крысиного мяса брызнули у нее изо рта во все стороны.
* * *
Тем же вечером, после ужина, мы с Рикардо пытались хоть немного отдохнуть у себя в домике. Он сидел, ссутулившись, я сидел на полу напротив, привалившись спиной к стене.
За окном выводили свои трели сверчки; солнце неспешно садилось за деревья. В воздухе разливалась вечерняя свежесть. Откуда-то снизу доносилась ритмичная музыка.
— Почему твои родичи отправили тебя сюда? — спросил я.
Рикардо почесал комариный укус на руке.
— Папина идея, — ответил он. — Он крупный воротила. Держит кучу офисов на Уолл-Стрит. Понятия не имею, чем он занимается. Но говорит, что через его руки проходят тонны бабла.
Я подался вперед:
— И он послал тебя сюда потому что…?
— Потому что он говорит, что нужно во всем быть победителем, если хочешь зарабатывать на Уолл-Стрит. Он говорит, что нужно уметь бороться, чтобы побеждать, побеждать и побеждать. Однажды ему на глаза попалась реклама этого лагеря — в тот же день меня туда записали.
Рикардо вздохнул.
— Но есть одна загвоздка… — Он бросил взгляд в окно.
— Какая? — спросил я.
— Я не хочу быть таким, как он. Я не хочу становиться воротилой с Уолл-Стрит. Я не хочу побеждать, побеждать и побеждать.
— Чего же ты хочешь? — спросил я.
Он пожал плечами и опять почесал комариный укус.
— Без понятия. Я же, в конце концов, еще мальчишка. Откуда мне знать? Ты сам-то знаешь, кем хочешь стать?
Я фыркнул.
— Еще бы. У меня грандиозные планы. В свои двенадцать я собираюсь стать жратвой для монстра.
Его лицо посерьезнело.
— Здорово, что ты еще можешь шутить, — пробормотал он.
— А что мне остается? — ответил я. — Я все делаю через пень-колоду. Мне ни за что не подняться со дна таблицы.
— Дело дрянь, — сказал Рикардо. — Ты плохо начал свое знакомство с миссис Мааарг. Кажется, она сделала выводы.
— Он мне еще рассказывает, — проворчал я. — Я обречен. Мне конец. С острова не удрать. Домой не позвонить, письмо не написать — выхода нет.
— У тебя все еще лицо фиолетовое, — сообщил Рикардо. — По крайней мере, ты не первый, кто пытался позвонить домой.
— Эй, ребята! — Дверь приоткрылась и заглянула Софи. Затем она вошла. Ее волосы были подвязаны красным в белый горошек платком. Одета она была в черную толстовку и белые шорты. — Как дела?
