В последний день занятий к нам обратился незнакомец в маске. Он говорил о том, что наши руководители называли одиннадцатой заповедью: ненавидеть врага своего. У него был мягкий, застенчивый, удивительный голос, и я подумал, что это сам Старик. Возможно, я ошибся, но его слова воспламенили нашу ярость и заставили нас трепетать от волнения. Еще долго после того, как он ушел, я чувствовал, что все кипит во мне. Благодаря ему я стал частицей мессианского мира, в котором судьба надевает маску нищего, где ни один поступок не проходит бесследно и ни один взгляд не пропадает напрасно.
Я помнил, как седой учитель объяснял мне шестую заповедь. Почему человек не имеет права убивать? Потому что тем самым он принимает на себя миссию Бога, а к таким вещам нельзя относиться легкомысленно. «Что ж, — подумал я, — если для того, чтобы изменить ход нашей истории, надо стать Богом, то мы станем им. Легко ли это? Увидим». — Нет, это оказалось нелегко.
Когда я впервые участвовал в террористической операции, то лишь ценой нечеловеческих усилий мне удалось сдержать рвоту. Я казался себе совершенно омерзительным. Глядя на себя глазами прошлого, я представлял, что одет в темно-серую форму офицера СС. Впервые…
Они бежали, как кролики, словно пьяные кролики, пытаясь укрыться за деревьями. Казалось, у них нет ни голов, ни рук, одни только ноги. И эти ноги мчались, как кролики, одурманенные вином и печалью. Но мы окружили их, заключив в кольцо огня, из которого не было спасения. Мы стояли вокруг с автоматами, и наши пули были подобны пылающей стене, их души разбивались об нее с предсмертными воплями, которые будут слышаться мне до конца моих дней.
Нас было шестеро. Я не запомнил имена пяти остальных, но Гада среди них не было. В тот день он остался в школе, как бы желая показать, что полностью нам доверяет. Он словно говорил нам: «Вперед, вы можете обойтись без меня». Пятеро моих товарищей и я отправлялись убивать, а может, навстречу собственной гибели.
— Счастливо! — сказал Гад, пожимая нам руки на прощанье. — Я буду ждать здесь вашего возвращения.
Я впервые шел на задание и понимал, что, когда вернусь — если вернусь, — то стану другим человеком. Я пройду через мое посвящение огнем и кровью. Я знал, что буду на все смотреть иначе, но мне в голову не приходило, что меня чуть не вырвет.
Нам приказали атаковать военную колонну на шоссе между Хайфой и Тель-Авивом. Конкретное место и время — поворот у деревни Хедера, вторая половина дня. Под видом рабочих, возвращающихся домой, мы прибыли в назначенное место за тридцать минут до часа икс. Приехав чуть раньше, мы рисковали привлечь к себе внимание. Заложив мины по обе стороны дороги, мы заняли намеченные позиции. В пятидесяти ярдах поджидала машина, которая должна была доставить нас в Петах-Тикву. Там нам предстояло разделиться и на трех других машинах вернуться на нашу базу в школе.
