— Вы, конечно, уже знаете, майор, кем был покойный хозяин квартиры? — спросил я неторопливо.
— Гражданином Фроловым, семидесяти трех лет от роду, доктором технических наук, пенсионером, — перечислил мне Окунь. — Достаточно?
— Не совсем, — ответил я. — Вы, наверное, просто не обратили внимания, что пенсионер Фролов сорок лет своей сознательной жизни проработал в ИАЭ, сначала рядовым сотрудником, затем начальником отдела.
— Что еще за И-А-Э? — пренебрежительно осведомился Окунь. — Какая-нибудь научная контора?
— Правильно, — кивнул я. — И эта контора, как вы выразились, — всего лишь Институт Атомной Энергии имени Курчатова. Вам фамилия Курчатов случайно ни о чем не говорит?
25 июня 1903 года Париж
— Еще шампанского, месье Резерфорд?
— С большим удовольствием, месье Кюри! И, если вам не трудно, называйте меня все-таки просто Эрнестом. Традиционная британская чопорность есть добродетель одних островитян. Я легко заразился ею, прибыв в Кембридж к Томсону, и еще легче с ней расстался на пути в Монреаль. К тому же у нас в Канаде вообще быстро отвыкают от европейской церемонности. Под воздействием климата, вероятно. Надеюсь, я вас не слишком шокирую, мадам Кюри?
— О, нет, не слишком, месье… месье Эрнест!
Столик, за которым сидели двое мужчин и женщина, был поставлен в самом центре сада, между пышно разросшимся розовым кустом и ажурной китайской беседкой, почти скрытой от глаз зеленым покровом из листьев вьюна. Шел девятый час пополудни — то райское время для парижан, когда дневная жара уже спала, а ночная духота еще не наступила.
— За вас, мадам Кюри! За нового доктора Сорбонны!
— За тебя, Мари!
Три высоких золотистых бокала соприкоснулись с легким мелодичным звоном.
— Подумать только, — задумчиво проговорил Пьер Кюри, осторожно ставя опустевший бокал обратно на стол, — это ведь богемское стекло, из Сент-Иоахимсталя. Они используют на своем заводе урановую смолку. А мы из нее же добывали радий. Забавно, правда?
Эрнест Резерфорд допил свое шампанское и с интересом стал рассматривать бокал.
— Но ведь это безумно дорого, — удивленно сказал он наконец. — Насколько я знаю, одна тонна смоляной руды стоит в Австрии…
Мадам Кюри весело рассмеялась:
— Пьер шутит, месье Эрнест. Сама руда нам, конечно, не по карману. Но добрые господа из Венской академии преподнесли нам в подарок целых восемь тонн прекрасных отходов урановой смолки. Профессор Зюсс был так любезен, что лично руководил отправкой груза. Так что дело было за малым — обработать в лаборатории этот подарок…
