Не поворачивая головы, демонстрирую мужчине неприличный жест и слышу приглушенный рык.
— Эва! — немного повышает он голос.
Меня пронзает укол страха, но я слишком зла, чтобы прислушиваться к инстинктам, отчаянно советующим подчиняться Курту во всем.
Сильные пальцы хватают меня за подбородок и дергают, вынуждая повернуться в его сторону.
— Я думал, мы договорились, что ты будешь примерной девочкой, — слегка прищурив глаза, обманчиво спокойно говорит он.
Не задумываясь о причинах своего поведения, трансформирую челюсть и выпускаю клыки. Рычать я тоже умею, пусть не так грозно и выразительно, как это получается у Курта, но умею.
Мой исполненный злости рык смешит Курта, настолько, что он дарит снисходительную улыбку.
— Ты ведешь себя глупо, девочка, — его большой палец скользит по моей нижней губе, едва ощутимо задевает один из клыков, в то время как остальные пальцы все так же крепко удерживают подбородок. — Даже дикий зверь понимает, что нельзя кусать руку, которая его кормит.
Я дергаю головой и вырываюсь.
— Вот только я не зверь, да и вы мне не хозяин, — говорю я немного резче, чем хотелось бы, и снова отворачиваюсь.
Яблокова, соберись! У тебя похмелье, ты злишься, но это не повод становиться самоубийцей.
Дернув ремень безопасности, встаю со своего места, стараясь не встречаться взглядом с Куртом, выхожу в проход и иду в хвост самолета, где расположился туалет.
На креслах впереди развалился спящий Микаэль. Тонкое одеяло скатилось вниз, ноги выставлены в проход, а на левой скуле расцветает синюшными красками смачный фингал.
М-да, даже Бандит никогда не приносил домой таких впечатляющих размеров произведение кулачного искусства.
Я немного притормаживаю и с любопытством наклоняюсь над парнем.
Надо же, а Курт не врал, говоря, что у лаэрдов регенерация на уровне. Еще тридцать минут назад, когда мы отъезжали от гостиницы, синяк был значительно больше, да и в целом все лицо выглядело намного хуже из-за опухшего глаза.
Заботливо накрыв Мика одеялом, ловлю на себе тяжелый взгляд Курта и возобновляю прерванное путешествие.
Сделав свои дела, чувствую, как тело проваливается в такой желанный сейчас сон, и кисло улыбаюсь. Еще когда мы только поднимались на борт самолета, Курт четко дал понять, что не отпустит от себя ни на шаг. Сесть рядом с Микаэлем лаэрд не разрешил, одной — тоже, а в его компании я злилась так сильно, что ни о каком сне и отдыхе и речи быть не могло.
Вернувшись к своему месту, я останавливаюсь в проходе и смотрю в уставшее лицо Курта.
