— Алло! Пятый? Это Старик. Мой код доступа…
— Не надо, я тебя узнал.
— Ситуация три девятки. Мичман Трюханов. БТК в Карантинке, это по улице…
— Знаю где это.
— Нужно очень быстро. Возможно, я его встревожил. У меня его посылка.
— Посылка? Ты…с хвостом?
— Нет, все чисто. Второй объект, тоже под девятками, но только после Трюхина, — я запнулся.
Вот черт! Как же Сан-Саныч инспекторшу шифровал-то? Вылетело из головы.
— А! Обруч! Объект «Обруч»!
— Чего орешь-то? Я понял, «Обруч». Охолонь, опоздал ты. Сорвался «Обруч» от наружки. Вчера еще, когда ты мороженным объедался с закордонным другом. Сорвался и пропал. Ни дома, ни на работе.
Ах ты, зараза! Ушла!
— Старик. Алло, Старик! Ты там?
— Да, — мрачно бурчу я в трубку.
— Ты Гришко ничего не хочешь отдать?
Вот уж, про кого я думал в последнюю очередь, так это про Гришко.
«Про бинокль настучал, — мелькает в голове, — Павлик Морозов престарелый!»
— Хочу. А что именно?
— Ключи, мой дорогой. От большой и черной яхты. У капитана регламент сегодня, а ты ключи на прогулку водишь. Он тебя с обеда в яхт-клубе ищет. Может, спросить чего хочет?
— Я был в яхт-клубе только что! Никакими Гришко там и не пахло!
— Полегче. Потому что только что «ими пахло» у меня в кабинете. Где кое-кто жаловался на твою безответственность.
— А! Понятно. Отдам я ему ключи. Отдам.
— А знаешь, что он у тебя в самую первую очередь спросит?
— Ну?
— Почему, интересно, рядового капитана Госбезопасности сегодня так торжественно встречали в яхт-клубе? Ну, прямо как начальника политотдела флота. Не меньше!
— Понятия не имею. Напутали, может, чего…
— А ты сходи, распутай. Только сначала посылку от Трюханова мне занеси. Сюда, в контору.
— Слушаюсь, товарищ подполковник.
— Вот только каблуками там не щелкай, а то с будки свалишься. Отбой.
— Хм…Отбой.
Я повесил трубку и спрыгнул на пол.
Подумаешь! Всевидящее око. Большой брат все видит, помните об этом! Чекистские штучки.
А вот с посылкой, товарищ Пятый, тебе придется чуточку подождать. Есть у меня еще одно дело.
Неотложное…
Что мы знаем о добре и зле?
В принципе — все. Начиная с ветхозаветных заповедей и до «крошки-сына» Маяковского, который пытливо вытягивал из отца постулаты нравственных ценностей.
«Крошка сын к отцу пришел, и спросила Кроха -
Что такое хорошо и что такое плохо?…»
Папа, разумеется, знает. Да, все мы знаем. Всем все ясно!
«Не убий, не укради, не возжелай жены ближнего своего…»
Чего тут думать? Элементарно.
Вот только…
Вот только эта, свойственная всем нам категоричность на поверку и оказывается тем самым толстенным черенком, метящим в наши лбы, когда мы с завидным упорством, раз за разом наступаем на коварные грабли нашей самоуверенности.
