— Отвечайте. Каковы ваши требования? У меня ведь все-таки есть право знать!
Сегодня утром она невыносима! Люсьен следит, как варятся макароны, поглядывает на часы. Может, сто миллионов сгодятся? Какая разница, если так или иначе речь идет об игре и надо только выиграть время?
А если не об игре?
Люсьен выкладывает спагетти на тарелку. Пишет:
Подвигает тарелку с дымящимися спагетти прямо по полу. Поворот ключа. Он сыт по горло и ею, и родительскими миллионами. Как! Ему даже спасибо не сказали? Он снова запирает дом на ключ и возвращается в город.
Марта поджарила цыпленка. Он борется с тошнотой и заставляет себя есть.
Для Люсьена вернуться в лицей без Эрве — тяжкое испытание. Как же он нуждается в друге, чтобы начать этот день без боязни. Санкции, которыми пригрозил им директор лицея, вот-вот обрушатся на его голову, и притом не исключено: свобода передвижения будет поставлена под сомнение. Самое же главное: отсутствие мадемуазель Шателье неминуемо приведет к дознанию. Если бы Эрве был на месте, он сумел бы разнюхать, что к чему. Он был потрясающе находчивый парень; его практически нельзя было застать врасплох; и знал он всех и вся. Например, ему удалось бы расспросить консьержку того самого дома. Он наверняка бы узнал, объявились ли родители Элианы; он же, Люсьен, ориентировался на ощупь в пугающей неизвестности. Что было самое неприятное, так это возврат к школьной рутине, от которой он уже отвык. Приятели, их ребячья болтовня, ничтожество этих уроков, этих опросов, комментарии преподавателя французского насчет той или иной идеи Валери — все это так далеко, так бесполезно, так устарело. И в то же самое время настолько реально, что его авантюра с Элианой теряла очертания словно во сне. Спотыкаясь, он как бы переходил из одного мира в другой в поисках подлинности собственной личности.
В девять утра главный надзиратель приказал классу собраться во внутреннем дворе. Люсьен почувствовал: что-то надвигается. Он не удивился, когда один из воспитателей пришел за ним, чтобы препроводить его к директору; от тревоги замерло сердце.
— Вас всех допросят, — объяснил воспитатель. — Тут сыщик пришел из-за вашей математички. Кажется, она исчезла. Может, по вашей вине.
Он невозмутимо жевал резинку. История эта его совершенно не касалась.
— Как это по нашей вине? — спросил Люсьен.
— Она могла и с собой покончить. Есть такие молоденькие женщины, которые теряются, когда у них на уроке бузят. Такое уже бывало.
