Его урок вызвал у меня двойственное отношение. Если “Великий Гэтсби” в супере стоит настолько больше, чем без супера, то обложка становится более цепной, чем сама книга. Я прекрасно понимаю, как оскорбительно это звучит для литературных пуристов. Они могли бы сказать, что чрезмерное внимание к материальному обрамлению книги, к изданию, к переплету, к суперобложке не оставляет места для содержания книги, что на самом деле тексты невидимы и бестелесны, свободны от бренности печатного объекта.
Правда, я не вполне относил себя к этим самым пуристам. Книги мне нравились. Их форму я любил не меньше, чем содержание. Я считал книги красивыми вещами, которыми приятно владеть, которые приятно трогать, на которые приятно смотреть. Несколько книг украшали мою жалкую комнатушку в районе Шепардс-Буш. Покупка книги представлялась мне вполне разумной тратой денег – не то чтобы у меня имелись деньги на книги или на что-нибудь еще. Букинистический бизнес – не та область, где выпускник университета способен разбогатеть. Я знал об этом с самого начала, но такое обстоятельство не очень меня угнетало. Стоимость иной книги превышала мой годовой заработок, но я воспринимал это как данность, с которой вполне мог мириться. Но все равно, когда в нашу галерею заскакивал какой-нибудь богатый покупатель, обычно американец, обычно слишком толстый и слишком разодетый, и без колебаний тратил четырехзначную сумму – легче, чем я раскошеливаюсь на батончик “Марса”, – должен признаться, меня окатывало возмущение.
Однако возмущение мое не обращалось на кого-то конкретно. Отчасти меня возмущало богатство американца. И определенно меня возмущал мой работодатель – тем, что так мало мне платит. Как следствие, меня возмущал мир в целом – за то, что в нем все так дорого. А еще я был недоволен собой из-за того, что не обладаю навыками, которые можно было бы выгодно продать на рынке. А может, дело вовсе не в навыках. Я догадывался, что множество людей делают успешную карьеру, не обладая никакими навыками. Что же в них такого, чего нет во мне? Какими секретами им удалось овладеть? Я не любил себя за слабость, за неумение проникнуть в мир успеха, процветания и денег.
Из трех этих составляющих деньги были наименее важным компонентом. Я говорил себе, что с удовольствием трудился бы и за небольшие деньги или даже бесплатно, только бы заниматься тем, что мне действительно нравится. А так я тружусь за небольшие деньги или даже бесплатно, да еще занимаюсь какой-то ерундой. Не стану утверждать, что работа у Соммервилей вызывала у меня ненависть; я прекрасно понимал, что есть миллионы занятий, которые я любил бы еще меньше, но у меня сложилось стойкое убеждение, что я трачу время впустую.
