, которые, включая церковнослужителей, в конце концов поверили в него, несмотря на его сомнительное происхождение и двусмысленное с точки зрения христианской доктрины содержание. Разве не утверждал в 1194 г. Цезарий Гейстербахский, что Мерлин, плод любви демона и монахини, предсказал множество событий, и его пророчества сбываются чуть ли не каждый день?
[278] И Алиеноре совсем не нужно было обладать острым критическим умом, чтобы без труда распознать в этих пророчествах себя.
Милостивый по отношению к своим бунтовщикам-сыновьям и побежденным врагам, Генрих II был непреклонен, когда речь заходила о его супруге. Он велит заключить ее в башню в Солсбери. Правда, заключение это не было строгим и полным. Просматривая казначейские свитки, содержащие сведения о королевских расходах, историки уже давно отметили тот факт, что во время плена Алиенора находилась в различных областях королевства, чаще всего в укрепленных городах, под присмотром верных слуг короля, Рауля Фиц-Стефана и Рауля де Гланвиля[279]. Гервазий Кентерберийский объясняет причину такого пристального надзора: король Генрих дошел до того, что возненавидел свою супругу, которую он считал ответственной за мятеж. Он даже рассматривал возможность расторжения брака, ради чего 27 октября 1175 г. вызвал кардинала Угуччионе, папского нунция, которого он осыпал милостями:
«Тот прибыл в Англию в конце октября, где его с почестями принял король и вельможи королевства. В самом деле, король столь сильно ненавидел свою супругу, что помещал ее под надзор в укрепленных, хорошо охраняемых городах, поскольку молва утверждала (dicebatur), что мятеж, о котором мы говорили выше, произошел по совету королевы; казалось, король был готов на все, лишь бы добиться расторжения брака. Сего ради, как говорили (dicebatur), велел он вызвать легата, коего осыпал дарами и услаждал льстивыми речами»[280].
Согласно Гиральду Камбрийскому (распространителю дворцовых сплетен, но при этом прекрасно осведомленному о том, что происходило при дворе), после мира с сыновьями король Генрих, как в свое время египетский фараон, ожесточил свое сердце и вернулся к жизни во грехе: поместив свою жену под строгий надзор, он открыто жил со своей любовницей Розамундой Клиффорд. Играя словами, хронист добавляет, что ее стоило бы назвать «Rose immonde»[281], «поганой Розой». У нас практически нет оснований сомневаться в достоверности этих сведений.
