Часа через три, в тот самый момент, когда вахтенный отбивал полуденные склянки, у Сани замутилось в голове, и он, бледнея, ощущая, как стремительно подступает к горлу тошнота, побрел к борту. Моряки переглянулись, но никто не произнес ни слова. Только удивлялись: и волны-то настоящей нет, с чего бы это?
Саня вернулся к матросам, которые готовили трал, сел на палубу и молча стал помогать. А сам боялся поднять глаза, стыд сковал его мысли, он тупо смотрел на свои руки, разбирающие трал, и думал только об одном: хотя бы это не повторилось.
Боцман отошел в сторонку и будто по делу позвал Кердыша. Когда тот подошел, боцман взглянул на его сразу осунувшееся лицо и сказал:
— А ты не стыдись, парень. С каждым моряком такое попервах случается. Поболтаешься в море денька два-три — и как рукой снимет. Сам потом смеяться будешь. Уразумел? А сейчас айда в трюм, будешь треску кромсать. В таких случаях на море лучше не глядеть. Пошли, парень.
…Однако ни на второй, ни на третий лучше Сане не становилось.
На девятые сутки заштормило. Вначале слегка, баллов на семь, а потом шторм налетел с такой силой, будто долго копил свою злость и наконец его прорвало. Подняли на борт трал, задраили люки, намертво закрепили стрелы. Всю команду вызвали наверх, матросы обвязались веревками, чтобы не смыло за борт.
Боцман не забыл о Кердыше. Он нашел молодого матроса в трюме, взял его за руку, и, как мальчишку, отвел в кубрик. Саня не сопротивлялся. Шел, еле волоча ноги, боясь взглянуть на разъярившееся море, не смея поднять глаз на матросов, провожающих его сочувственными взглядами…
Боцман уложил его на койку, присел рядом и сказал:
— Вижу, сынок, плохо тебе. Не приняло тебя море… Не всех оно принимает…
В порт пришли ночью. И, едва дождавшись рассвета, Саня покинул траулер. Еле доплелся домой.
Увидев его, мать в испуге отшатнулась: он будто год провалялся на больничной койке и оставил там все силы.
— Саня, ты?
И он, обняв мать, заплакал.
Через два дня, взяв из мореходки документы, Саня уехал в другой город. Хотел вообще куда-нибудь подальше от моря — и не мог. Какая-то сила не отпускала его от берегов, где после долгих плаваний отец встречался с ним, тогда еще совсем маленьким Санькой Кердышем.
…Кердыш уже давно закончил свой рассказ и сидел, опустив голову на руки, глубоко задумавшись, но ни Степа, ни Марк не прерывали молчания. Потом Саня вдруг встал и проговорил почти весело:
— Вечер воспоминаний окончился. Бурных аплодисментов не последовало, потому что у присутствующих пустые желудки. Пойду организую ужин.
