«Почему не надо?» — подумал Марк. Подумал, но не спросил.
Марина сказала:
— Я виновата, Марк, что написала тебе.
Он опять промолчал, а Марина вдруг вспомнила, как не могла пересилить свое желание написать ему несколько слов. В этот день ей особенно было тоскливо, и она как никогда чувствовала одиночество. Бросив письмо в почтовый ящик, она тут же спохватилась: «Зачем я это сделала? Зачем?..»
Марина повторила:
— Да, я виновата, Марк…
Он вскинул голову, выдавил улыбку.
— Ты ни в чем не виновата. Все это я сам. Думал… — Он внезапно умолк и усмехнулся: — Взбредет же в голову…
Марк повернулся к окну. Там было уже совсем темно.
И ему вдруг показалось, что этот холодный, вперемежку с хлопьями снега дождь не там, за окном, а в нем самом. Он, казалось, физически ощущает в самом себе мрак, нависший над землей.
Марк взял руку Марины в свои большие ладони, она попыталась освободиться, но не смогла, Марк говорил:
— Все это время ты была со мной. Каждый день. Мы никуда не уходили друг от друга. Если я обидел тебя…
Она наконец отняла руку, сказала, глядя в сторону:
— Столько времени прошло с тех пор. Поздно. И ты и я стали совсем другими. И хотя ничего не забылось, все теперь иным кажется…
— Что кажется иным? — не понял Марк.
— Ну, все то, что у нас было.
Марк с минуту глядел на нее в упор, потом тяжело поднялся, глазами отыскал свой чемоданчик и медленно пошел. Медленно и нерешительно. Он был почти уверен, что Марина окликнет его. «Марк, — скажет она, — вернись. И давай начнем все сначала».
Он уже подошел к двери, а Марина все не говорила ни слова. Он взял чемоданчик в руки, оглянулся. Она все так же сидела и смотрела на темные заплаканные стекла. Будто неживая.
— Я ухожу, — сказал Марк.
Она не ответила.
Тогда он рванул дверь и стремительно побежал вниз по лестнице.
1
Дождь перестал. Тучи ушли на юг, а с севера потянуло стужей. Только час назад под ногами хлюпала вода, и вот уже лужицы покрылись коркой льда, камни мостовой позванивали под каблуками, мороз пощипывал уши. Холод забирался под легкое пальто.
Прямая улица, по которой он шел, вывела его к реке. Марк растерянно остановился, не зная, в какую сторону повернуть: и слева и справа набережная, тускло поблескивая огнями, уходила в темноту, и слева и справа на реке покачивались топовые фонари кораблей.
Набережная была пустынной. Откуда-то доносились знакомые звуки портовой жизни: гремели подъемные краны, сигналили автокары, слышались приглушенные гудки буксирных катеров. Издали долетал хриплый голос: «Майна, майна, тебе говорю, че-орт!»
