Как обозначить тех, кто управлял новой экономикой и получал от нее наибольшую выгоду? Первоначальное название городского сословия — буржуазия — получило в XIX столетии новый смысл: «класс капиталистов, хозяев промышленных и коммерческих предприятий, в противоположность классу наемных рабочих, пролетариату» (определение словаря Брокгауза и Ефрона). Итак, в одну рубрику попадают и богатейшие семьи промышленников и финансистов (к примеру, Ротшильды, Круппы, Эндрю Карнеги, Генри Форд), и владельцы небольших лавок и мастерских, в которых помимо семьи хозяев работали еще несколько человек. Во Франции, Нидерландах, Бельгии, Швейцарии, США именно буржуазия, а не дворянство, о судьбах которого речь пойдет ниже, приобрела в обществе символическую власть, говоря словами Пьера Бурдье (1930–2002).
Жизнь части мелкой буржуазии — ремесленников — изменилась, особенно в германских государствах, где к началу XIX в. еще сохранялись унаследованные из средневековья цехи с мастерами и подмастерьями. Удар по цехам нанесло наполеоновское вторжение и Кодекс Наполеона. Окончательно в единой Германии отмена цехов была оформлена в 1869 г. В империи Габсбургов это произошло в 1859 г. 17–18 сентября 1899 г. в Антверпене при поддержке бельгийского кабинета министров был даже проведен первый и, правда, единственный Международный конгресс мелкой буржуазии, где, впрочем, кроме бельгийцев присутствовало лишь небольшое число французов и немцев.
С развертыванием промышленного производства по-настоящему разбогатеть удалось тем, кто уловил новую потребность в массовом выпуске стандартных товаров, доступных и необходимых. К концу столетия никто в мире не мог сравниться по объему состояния с американскими миллионерами (кстати, слово «миллионер» появилось в США уже около 1840 г.), которые в то время уже начали собирать выдающиеся коллекции европейского искусства. В 1899 г. американский социолог Торстейн Веблен (1857–1929) ярко сформулировал правила показного потребления «новых богатых» в «Теории праздного класса».
Видимо, представителей буржуазии объединяла вера в репутацию, респектабельность и социальную мобильность — те черты, что так превосходно изображены в «Будденброках» (1896–1900) Томаса Манна, «Ругон-Маккарах» (1871–1893) Эмиля Золя, «Саге о Форсайтах» (1906–1933) Джона Голсуорси, даже — несмотря на силу русской антибуржуазности — в романах забытого П.Д. Боборыкина и вошедшего в отечественный литературный канон Д.Н. Мамина-Сибиряка.
