В углу действительно валялась подстилка, и выглядела она не самым лучшим образом. Впрочем, Юлий рассудил, что если пантера слепая, то на внешний вид ей плевать.
Напротив подстилки стоял старый пыльный диванчик с гнутыми ножками, низенький и короткий. Юлий только посмотрел на него — и сразу же все понял без слов.
— Ну, ты же маленький, — беспомощно пожала плечами Сью. — Ты поместишься.
Юлий вздохнул. Против ученика жреца играл закон Божественного Произвола, он же — в просторечии — Вселенской Подлости. Давешняя мысль о том, что удача повернулась к нему лицом, когда он встретил сестер Гопкинс, была, определенно, преждевременной.
— У вас тут есть конюшня? — обреченно спросил мальчик. — Я мог бы переночевать с лошадьми.
Про себя он подумал, что если уж соседства с зубастыми животными не избежать, то пусть уж лучше будут такие, для которого люди не являются редким деликатесом.
— Если хочешь, — пожала плечами Мэри. — Но вообще не советую.
— А что?
— Засмеют, — коротко пояснила Сью.
— А кто узнает.
— Лошади-то будут знать.
— Лошади, что ли, засмеют?..
— Мы же Ехидные Герои. Мы обязаны ездить на ехидных лошадях. Параграф 2, пункт 5.
Глава 8. Смири гнев свой!
Каждая секунда в твоей жизни ведет к совершенству. Кто не совершенствуется, умирает.
Личный кодекс Матиаса Бартока
Варрона была настолько древним городом, что под ее центром до сих пор сохранились пещеры с неприличными рисунками на стенах. Будь горожане обычными, среднестатистическими обывателями, они бы, наверное, позволяли бы своим домам понемногу разрушаться, а потом строили бы новые на их месте — как то происходит во всех обычных городах. Но граждане Гвинаны, а в особенности, жители ее столицы, отличались исторически выработанным упрямством. Поэтому они продолжали постоянно выкапывать свой исторический центр по мере проседания почв — о, разумеется, не около порта, где земля каменистая, а несколько дальше. Поэтому к историческому центру, от порта с одной стороны и от окраин с другой, город спускался террасами. Гуляя по одной из них, вы могли наткнуться на замурованные в стену другой куклу, клад или скелет. Конечно, шансы найти клад были не столь высоки: большую часть уже порастаскивали за много веков.
Но случалось всякое.
Другим следствием старости города была потрясающая эклектика архитектурных стилей. Жалобы жителей какого-нибудь населенного пункта на несовместимость зданий, разделенных всего-навсего четырьмя-пятью веками напряженной истории, тремя революциями и десятком войн, за каждой из которых следовала кардинальная смена стиля, показались бы варронцам просто смешными. Здесь архитектурные решения многих зданий конфликтовали между собой настолько, что конфликты частенько принимали форму рукопашной. Происходило это, согласно традициям неживых вещей, ночью, и жители таких домов частенько просыпались от того, что полы у них тряслись, а с потолков осыпалась штукатурка — это здания выясняли отношения.
