К моему удивлению, он смеется:
– Это да. Но когда ты на себя последний раз в зеркало смотрела?
На подначку я не реагирую.
– Так что же тогда? Я должна ему помочь найти этого колдуна, и все?
Он кивает.
Я задумываюсь. Как ни противно мне это признавать, но мне нужна помощь, и это факт. Мне нужен способ покинуть страну и, конечно, деньги, без них никак. И обзавестись протекцией Николаса может быть неплохой идеей. Он уже давненько живет жизнью человека вне закона и все еще отлично избегает зубов Блэквелла. Возможно, и мне поможет. Если подумать, то мне, похоже, долго придется жить изгнанницей.
– Ладно, я сделаю это. Найду вам вашего колдуна. – Джордж с облегчением вздыхает. – Но не так, чтобы сразу, – предупреждаю я. – У меня есть условия.
– Вот как?
– Во-первых, мне нужны твердые гарантии, что вы не используете меня как желаете, а потом выдадите за награду.
– Николас ни за что так не поступит.
Я-то думаю, что Николас как раз так и поступит, но не даю себе труда спорить.
– Хорошо. Тогда по окончании всей катавасии у нас не возникнет проблем с доставкой меня туда, куда мне захочется.
Джордж кивает:
– Если таково твое желание.
– Во-вторых, не хочу, чтобы кто-нибудь еще обо мне знал.
От этих моих слов он морщится:
– Николас не может не узнать. Если сам не сообразит, то ясновидица наверняка ему скажет.
– Это я знаю. Но меня волнует не только Николас. – Я вспоминаю других. Питер – пират и наверняка умеет махать клинком. Файфер – «звезда среди учеников» Николаса. Кто знает, сколько проклятий может она на меня навесить. И Джон. Он-то мне вредить не станет. Но я думаю, если узнает обо мне правду, неприятно будет, да. – Договорились?
Джордж кивает. Потом садится на стул и манит меня к себе.
– Так ты мне покажешь? В смысле стигму свою? Я никогда еще такого не видел.
– Там нечего смотреть. – Я кладу руку на живот. – Она проявляется, когда меня ранят, а как только рана заживет – исчезает.
Джордж скалит зубы:
– Давай-ка я тебя ткну ножиком…
Я прицеливаюсь пальцем ему в глаз.
– Шучу, – смеется он. – Но как это удобно: чтобы она исчезала, когда не нужна. Не выдает тебя. И ясно теперь, почему Файфер ее не видела, когда тебя мыла, или Джон, когда тебя осматривал.
Меня вдруг поражает мысль, что Джон смотрел на мой голый живот и даже, может быть, его трогал.
– Так как она выглядит?
– Кто?
– Стигма твоя, – поясняет Джордж. – Жуткая?
– А-а. Нет. Совсем не так плохо, как ты мог бы подумать.
Когда я узнала, что нам будут ставить стигмы, мне было очень страшно. Я себе представила: клеймо, шрам, бугры рубцов, красные, мерзкие. А она оказалась маленькой и тонкой – элегантной, можно сказать, как каллиграфический росчерк тонким пером.
