— Беги, мотылек, домой и пришли ко мне отца-матерь, я им растолкую кой-чего. Ишь, распустили молодежь до время! Чего доброго, пить-курить станете, в большую речку сбежите…
— А скушновато тебе здесь, Парфен Иваныч, — сказал я, думая, что разговаривать так он стал, наверно, от одиночества.
— Бывает, — признался он. — Если бы не рыбалка, тоже сбежал бы, хотя навряд ли. Тут ведь и летом хорошо, зелень кругом, в лесу ягод полно, грибов, поле у нас доброе. Я кукурузу выращиваю и свеклу кормовую. А между делом — телят. На лето еще сто голов пригонят. Председатель смеется: ты, говорит, Мотылек, у нас комплексный звеньевой — животновод-механизатор-земледелец. А в звене я да баба моя. Ну, с техникой легче стало. Вот летом автопоилки поставим, транспортеры для навоза, грузовик мне обещают — я ведь и шоферить могу, — тогда не то что за звено, за целую бригаду справимся.
— И рыбу еще будешь удить?
— А как же! Тут я отдыхаю, силы коплю. Я, мотылек, даже в посевную на часок-другой на речку убегаю. На утреннюю зорьку. Да и с телятами не скушно, они ласковые, поговорить можно. Ага, перехитрил я тебя, мотылек!.. Вот это ершина так ершина! Не зря ты меня так долго водил. — Он вытащил действительно очень крупного, граммов на двести, ерша, стал восхищенно разглядывать, и каждая конопатинка его обветренного красного лица светилась счастьем. — А може, пустить? Больно уж красивый. От такого и приплод будет добрый. — Он осторожно освободил мормышку и пустил ерша в лунку: — Гуляй, жене привет передавай да больше не попадайся, мотылек!
Вот почему хозяйка-то усмехалась, когда говорила, что и в хороший клев он лишь на полторы ухи приносит. Я сказал об этом Мотыльку.
— Правильно, — подтвердил он. — Больше не ловлю, если из соседей кто не попросит. Ну, как у тебя, наловчился?
Я поймал с пяток ершей. Мотылек поглядел их и двух, которые еще не застыли, пустил обратно в лунку — расти.
Незаметно близился вечер, и Мотылек стал собираться домой.
— Надо ферму свою обиходовать, телятам на ночь корму дать. Ты сиди, вечером он лучше берет. Отдыхай. — И убежал, легкий на ногу, быстрый, крепкий, как копыл.
Перед заходом солнца клев действительно улучшился, до темноты я поймал еще десятка полтора крупных ершей (мелких отпускал) и, довольный, отправился на квартиру.
В Воробушках уже зажглись огни, тишина была уютной, вкусно пахнущей древесным дымом, теплом и ужином.
Хозяйка варила на кухне уху, поздние ее сыновья спали.
