Она благодарным жестом прижимает книгу к груди.
– Просто помни, что не нужно в них слишком копаться, – напутствует Сильвия. – Они как люди – не стоит чересчур усердствовать в попытке понять их.
Марта переходит на другую сторону улицы и останавливается на площади Одеон у баррикады из старой мебели, раздолбанной кухонной плиты и нескольких мусорных баков. Оттуда хорошо видно, как Сильвия и Адриенна бурно обсуждают что-то за стеклом витрины. Сильвия мотает головой, явственно артикулируя: Non![29] Похоже, приход Марты нарушил в магазине баланс сил.
Сунув Джойса в ранец, Марта идет через Новый мост к «Ритцу». Презрения к Эрнесту ей хватает, но в «Шекспире и компании» до сих пор, оказывается, живет память о том, как они вернулись сюда из Мадрида, точно беженцы, как раскраснелись от долгожданного обеда с вином и куропаткой после своей испанской любви на пустой желудок. Но там, покуда каждую минуту им в голову могла прилететь снайперская пуля, покуда они питались пыльной колбасой из ослятины, покуда сжимали друг друга в объятиях, когда дома вокруг взлетали на воздух, Марта и Эрнест были счастливы.
В Испании Марта поначалу его немного стеснялась. Не то, что несколько месяцев назад, когда само присутствие его жены словно облегчало общение с Эрнестом. А в Мадриде Эрнест не сводил с нее пристального взгляда, сидя за кофе с тостами, и когда после завтрака вдруг начался артобстрел, он сказал: «Ага! – и вытер губы салфеткой. – А вот и десерт!»
Вскоре у нее вошло в привычку отправляться следом за ним в его комнату после завтрака, потому что там, как он утверждал, они будут вне досягаемости для снайперов. Когда начиналась бомбежка, Эрнест включал мазурку. Они сидели и разговаривали, иногда слушали музыку. С утренним бризом в окно долетал запах кордита, гранитной пыли, грязи. Хотя за прошедшие две недели между ними ничего не произошло, Марта стала замечать, что другие репортеры начали многозначительно не нее поглядывать, словно отблеск его славы падал и на нее. А так-то она все еще была никем: до сих пор про Испанию Марта не написала ни строчки.
За эти недели она научилась тщательно обходить темные пятна на мостовой – следы уже убранных тел. Однажды утром в разрушенном доме она обнаружила труп ребенка. Двери были закрыты мешками с песком, но снаряд попал через крышу. Мертвый мальчик лежал под кухонным столом. В тот вечер Марта была особенно молчалива. Кажется, остальные корреспонденты это заметили, но расспрашивать никто не спешил – мало ли кто что видел на этой войне. Она держалась в стороне, словно уединение было единственным способом почтить память погибшего малыша. В какой-то момент Марта уснула, а когда проснулась, то увидела, что остальные куда-то исчезли и лишь Эрнест спит на соседней кровати. Тремя этажами ниже грохотали по мостовой колеса труповозок.
