– Почему вы спрашиваете?
– Вы светитесь изнутри. И, кажется, счастливы.
– Нет, – ответила она. – Я не влюблена – Но были?
– Конечно.
– Кто он?
– Француз.
– Вы оставили его или он оставил вас?
Марта осушила бокал до дна. Божественно, божественно!
– Я не из тех женщин, которых оставляют, – сказала она и тут же сама рассмеялась высокопарности этих слов. – Я бросила его.
– Понятно. – Когда Эрнест улыбался, то становился похож на ту фотографию, что висела у нее на стене в общежитии колледжа. – Почему же все закончилось?
– Он хотел на мне жениться.
– А вы не хотели?
– Нет, это его жена не хотела, чтобы он женился на мне.
– Да-а-а, – протянул он. – Жены – они такие.
Он залпом допил бокал. Который по счету? Кажется, этот мужчина способен пить как лошадь.
– Сколько вам лет?
– Двадцать восемь.
– В этом возрасте я сошелся со своей второй женой.
– И что по этому поводу думала ваша первая жена?
– Она была не слишком довольна.
– Да-а-а, жены – они такие.
– Touché![22] – рассмеялся он, глядя нее несколько более пристально, чем позволяли приличия.
Марта в ответ подалась вперед и так же неотрывно смотрела ему в глаза, пока он не отвел взгляд. Быть может, она так расхрабрилась от спиртного. Но она готова была поклясться, что заметила, как закатил глаза Скиннер, уже закончивший свои манипуляции с лаймами.
– Почему вы так странно носите шорты?
Потертая веревка болталась у него на боку, словно змея, выползшая погреться.
– Потому что мне так нравится.
– Такое впечатление, будто вы только что натянули штаны и вновь собираетесь их снять.
– Вы меня почти раскусили.
Тут они заметили, что мать и брат прислушиваются к их разговору, и Эрнест сменил тему:
– Вам приходилось бывать на войне, Марта?
Она покачала головой.
– Думаю, вам будет интересно. Я встречал женщину, похожую на вас, в Италии во время Великой войны. Медсестру в миланском госпитале. – Он замолчал, словно погрузившись в воспоминания. – Мне кажется, вам бы понравилось ходить по лезвию ножа.
– А вам нравилось?
– Иногда. А иногда это было ужасно. Я помню, как нас послали убирать трупы после взрыва на оружейном заводе. Повсюду волосы, пучками прилипшие к проволоке. Мертвые лица, раздутые, словно воздушные шары. Куски мяса, осколки костей – вот и все, что остается от человека. – Взгляд Эрнеста стал жестким. – Мы управились за три дня. После этого я поклялся никогда больше ни считать, будто война – хорошая штука. С тех пор я так никогда и не думал. Хотя для писателя война полезна: каждая минута кажется бесценной, хочется целовать всех встречных женщин, добывать правду и писать хорошие слова. Что скажете – смогли бы так?
