– Его слабость – женщины-одуванчики.
– Точно.
Они лежали в новых шезлонгах. Файф навела Мэри на мысль заменить старые: те слишком расшатались.
– Я помню, как впервые увидела ее, эту Марту Геллхорн. У нее был странный выговор, какой-то англо-средне-западный. «Пруст был настояшчим работягой». Она говорила о «будушчем литературы». – Файф рассмеялась. – Я думала, Сара Мерфи суп на нее выльет. Кто бы мог ожидать, что у тебя уведут мужа из твоей собственной гостиной?
Сжав губы в ниточку, Файф уставилась на мерцающую гладь бассейна.
– Я даже сомневаюсь, что она на самом деле хотела стать его женой. Обидно. Получается, я отдала самого дорогого мне человека женщине, которая отнеслась к нему как к игрушке. И совершенно не представляла последствий своего поступка. – Помолчав, она добавила с мукой в голосе: – Он был для меня всем.
– Я думаю, он что-то значил и для нее, Файф.
– Она бросила его после четырех лет брака. Четырех, Мэри, а я отдала ему двенадцать. А мне что прикажете теперь делать? – Файф сморгнула слезы: ее рана до сих пор не затянулась.
– Эрнест как-то сказал, что ты самая храбрая женщина на свете.
– Храбрая? Ха-ха! Но не сексуальная, нет? – Файф глубоко вздохнула. – Я рада, что он с тобой, Мэри. Видеть Эрнеста счастливым – все, чего я хочу.
Она кивнула на бокал:
– А вот мое волшебное средство. – Файф выпила последние капли мартини и облизнула губы. Потом рассосала оливку и выплюнула косточку обратно в бокал. – Господи, я замучила тебя своим нытьем. Хватит уже. – Файф наклонилась и поцеловала ее в лоб. Мэри отметила, какие у подруги прекрасные глаза: ясные и прозрачные, как джин. Пожалуй, Файф тем вечером парой бокалов мартини не ограничилась – судя по запаху, было и кое-что покрепче.
Вернувшись в дом, Мэри застала Файф в ванной Эрнеста за разглядыванием стен. Штукатурку сплошь покрывали записи чернильной ручкой: даты, а напротив – вес и давление. Шкафчики были забиты лекарствами: пузырьки темного стекла, коробочки, блистеры, сердечные средства, глазные капли. Файф смотрела на все это с жалостью, словно хотела защитить его, но не знала как.
– Смотри, пусть он обязательно следит за собой. – Она с силой сжала руку Мэри, словно хотела через нее дотянуться до его руки. Файф была добрым другом, хотя сам Эрнест относился к этой дружбе с предубеждением.
В телеграмме из Калифорнии Джинни сообщила, что Файф умерла второго октября 1951 года. Сердечный приступ в три часа ночи, ничего нельзя было сделать. Накануне они с Эрнестом сильно поругались из-за Грегори. Не стесняясь в выражениях, Джинни заявила Эрнесту по телефону, что это он убил ее сестру, живописала, как он планомерно разрушал жизнь Файф, начиная с того проклятого дня, когда встретил ее в шиншилловом палантине на парижской вечеринке. «Ты подонок, – доносилось из трубки до Мэри, – она отдала тебе всю себя, без остатка!»
