– Бедняжка Зельда, – вздыхает он. – Она ненавидела Эрнеста. И была в этом одинока. Все остальные его обожали, причем не только женщины. Из кожи вон лезли, лишь бы ему угодить. Взять хоть Файф. Она была вроде меня. – Он поднял брови. – Я всегда считал, – произносит он медленно, словно это его последний шанс благовидно объяснить свои намерения, – что смогу найти саквояж Эрнеста. Я давал объявления в парижские газеты. Я опросил носильщиков, железнодорожников, нашел даже женщину, у которой Хэдли покупала сигареты. Конечно, я ничего не добился. Но я верил, что когда-нибудь разыщу его. А потом я вручил бы Эрнесту найденную реликвию, и он меня простил бы и захотел бы стать моим другом. Каким я был дураком. Я ошибался.
Мэри внимательно смотрит на Куццемано. А ведь ему, пожалуй, сильно за пятьдесят, он постепенно догоняет Эрнеста, просто у него лицо без возраста. Есть люди, над которыми время не властно.
– Хотите кофе?
Он кивает и оглядывается на портрет.
* * *
Когда она возвращается в гостиную, Куццемано все так же сидит на диване, сложив руки на коленях. Он широко улыбается ей, по-детски радуясь:
– О, печенюшки!
Мэри ставит поднос на кофейный столик, окидывает взглядом комнату. Гарри запросто мог стащить что-нибудь, пока она возилась с кофеваркой.
Погода успела перемениться, по оконному стеклу барабанит дождь. Мэри зажигает свет.
– Что я могу сделать для вас, мистер Куццемано? Какова цель вашего приезда? Паломничество или торг? Или, быть может, отпущение грехов?
– Я хочу забрать свои письма, – спокойно ответил он.
Мэри лишь молча подлила ему кофе.
– Сливок?
Он покачал головой.
– Сахару?
Вновь отрицательный ответ.
Мэри отхлебнула из своей чашки.
– Зачем они вам?
– Я хочу. – Куццемано, облизнув губы, берет печенье, потом кладет обратно на тарелку. Похоже, нервничает. – Я хочу стереть свое имя из анналов.
В окне за его спиной хлещет ливень, над чашкой поднимается пар.
Мэри вспоминает, что действительно обнаружила в кабинете пять-шесть писем, подписанных его экстравагантным почерком: «Г. Куццемано». Довольно скромная подпись для человека, который десятилетиями паразитировал на них, как блоха на собаке, продавая их рукописи, их письма, их документы.
– Почему я должна сказать вам «да»? Когда у всех остальных нет такой возможности?
– Это письма безумца, Мэри. Я дразнил и задирал его. Я его. – Он отпивает кофе. – …Слишком обожал. Позвольте мне вычеркнуть себя из его жизни. Я сжег его письма ко мне. Отдайте мне эти письма, и я брошу их в огонь. Я не хочу быть в его биографии даже сноской.
