Мэри докурила сигарету и уже собирается вернуться в дом, когда видит огромного оленя, что проходит через сад в свете месяца. Величественное зрелище! Огромные рога, ноги ступают легко и изящно, будто не касаясь земли. Одинокое создание несет на голове такую тяжесть – и как только выдерживает?
В ночь после их свадьбы Мэри заперлась в спальне.
– Мэри, пусти!
Дверная ручка болталась, подточенная термитами, дверь ходила ходуном в пазах.
– Убирайся, животное!
Мэри держала дверь до тех пор, пока не услышала шаги, удалявшиеся в сторону гостиной. Она бросилась к шкафу и принялась швырять в чемодан свои вещи: шерстяной пиджак, перешитый из пиджака Ноэля, ситцевые платья, несколько книг, – вспоминая день, когда она только приехала и распаковывала свой багаж. Какой восхитительной, какой роскошной показалась ей «Финка-ла-Вихиа» после парижской зимы!
Теперь Мэри тосковала по холоду, она не могла дождаться, когда окажется в Чикаго и вновь вдохнет его спокойный и пресный воздух. «Сколько продлился ваш брак с Эрнестом Хемингуэем?» Пожалуй, именно этот вопрос ей зададут коллеги из «Дейли ньюс», когда ее история появится в колонке светских сплетен. «Около двадцати четырех часов», – ответит Мэри. У нее перед глазами уже стоял заголовок: «Четвертый брак Хемингуэя продлился меньше суток». Оставалось решить, что делать со свадебным платьем. Оно было не особенно вычурным и вполне могло сойти для путешествия – для обоих это был не первый брак, так что договорились обойтись без лишней пышности. Мэри отколола цветок с корсажа и бросила в корзину для бумаг.
Уже с собранным чемоданом она замерла перед дверью, готовясь к очередной стычке. Эрнест наверняка сидит в прямоугольнике света, падающего из гостиной, под немигающим взглядом куду и с бокалом виски в руке придумывает очередные извинения. Но Мэри хотелось бы избежать переговоров, просто пройти мимо и уехать отсюда. И не слушать возражений Эрнеста – потому что извиняться и заговаривать зубы он умеет.
Когда ранним утром они прибыли на Кубу, Эрнест сразу же привез ее на «Финку». Пахло лаймом и гибискусом, а впереди белел огромный особняк, сверкая на солнце, словно галька на карибском пляже. В траве пламенели алые цветы. Эрнест вышел из машины и вглядывался в лицо Мэри – нравится ли?
– О Эрнест, – Мэри оперлась на его руку. – Это великолепно.
Кроны звенели от птичьих голосов. Эрнест повел ее по широким каменным ступеням наверх, показывая бассейн и очень старую раскидистую сейбу, а потом они прошли в гостиную, где на стенах висели головы животных.
