Несколько близких друзей, которых они пригласили на церемонию, засмеялись, думая, что она шутит. Лосятина оказалась безвкусной и жесткой.
Потом Эрнест подстрелил на охоте парочку фазанов и отослал тушки в Ки-Уэст. Ему и в самом деле казалось хорошей идеей порадовать таким образом бывшую жену. «Ох, Эрнест, не стоило этого делать», – протянула Марта, лежа голышом на белоснежных гостиничных простынях со свежей газетой на животе. Она представила полный ужаса взгляд Файф при виде дичи, добытой мужем в медовый месяц. И испытала постыдную радость.
В газете сообщалось о новом браке Хемингуэя. «Союз кремня и стали», – как выразился местный журналист. Интересно, что окажется тверже.
27. Париж, Франция. 26 августа 1944
В лобби-баре «Ритца» собрались американские офицеры и бойцы французского Сопротивления. Грязные и уставшие, они странно смотрятся среди солидной мебели и парчовых гардин. Деревянные подошвы грохочут по мраморным полам – кожи в городе практически не достать. Хорошо, что Эрнеста не видно ни в холле, ни в баре. Развод – блюдо, которое не стоит подавать с дайкири.
Улыбка у портье словно приклеенная.
– Номер тридцать один, мадемуазель, – сообщает он, когда она спрашивает, в каком номере остановился мистер Хемингуэй. – Могу я позвонить предупредить его?
– Скажите, что пришла мадам Хемингуэй. Sa femme[30].
– Очень хорошо, мадам 'эменгуэй. – Его щеки вспыхивают. Похоже, Эрнест вовсе не был паинькой. Иначе с чего бы бедняга так занервничал?
Мимо проходят несколько офицеров, и Марта ощущает на себе их липкие взгляды. Слышит, как портье торопливо шепчет в телефонную трубку:
– Oui, je suis sûr. Elle m’a dit: «Sa femme»[31].
Потом с улыбкой поворачивается к Марте и делает приглашающий жест. Поднимаясь по лестнице, портье успевает совершенно забыть о своем смущении и без умолку трещит, вновь повторяя уже не раз слышанную сегодня Мартой историю о фантастическом бесстрашии мистера Хемингуэя, который самолично прогнал бошей из отеля.
– А потом наш бармен спросил месье Хемингуэя, что он хочет выпить за нашу свободу, а тот ответил: «Мне как обычно, Бенжамен!» У Бенжамена ушел целый час на то, чтобы приготовить мартини для всех, но мы были так счастливы.
Лестничный пролет залит светом из распахнутых окон. Большая часть балюстрады отсутствует – то ли снесена вражеским огнем, то ли разобрана бойцами Сопротивления на баррикады.
– А зачем понадобилось освобождать «Ритц»? У вас тут что, много немцев остановилось?
