Ведь и об этом мы хорошо знали еще до того, как отправились в путь, что Земля будет светить нам, как огромная неподвижная лампа, висящая на темном небе. Я постоянно повторяю себе, что все очень просто: Луна проходит свой путь вокруг Земли повернувшись к ней только одной стороной, значит, Земля должна казаться неподвижной тем, кто смотрит на нее с Луны. Да, это совершенно естественная вещь, но меня пугает этот светящийся стеклянный призрак Земли, вглядывающейся в нас неподвижно и настойчиво в течение семидесяти часов!
Я вижу ее через стекло в верхней части нашего снаряда и невооруженным глазом различаю темнеющие пятна морей и более светлые очертания континентов. Перед моими глазами медленно проходят, по очереди появляясь из тени: Азия, Европа, Америка — они приближаются к краю этого освещенного глобуса и исчезают, чтобы через двадцать четыре часа появиться снова.
Да, мне кажется, что Земля превратилась в открытый глаз, безжалостный и внимательный, и настойчиво вглядывается в нас, удивляясь на тех, которые покинули ее — первые из всех ее детей.
Тремя часами позднее.
Меня отозвали к О’Тамору, и я прервал свои записи, которыми заполнял долгие часы вынужденного бездействия.
Мы никогда не принимали во внимание то страшное обстоятельство, что можем остаться одни, без него. Мы были готовы к смерти, но к собственной, а не к его! Надежды больше нет… Томаш тоже лежит в жару и вместо того, чтобы ухаживать за больным, сам требует заботы. Марта ни на минуту не отходит от них, поворачиваясь то к одному, то к другому, а мы с Петром совершенно беспомощны и не знаем, что делать.
О’Тамор не пришел в себя и уже не придет. Больше шестидесяти лет он прожил на Земле, чтобы здесь…
Нет, нет! Я не могу произнести этого слова! Это страшно! Он! И в самом начале!..
Мы так ужасно одиноки в этой длинной, окружившей нас жутким холодом ночи.
Несколько часов назад Марта, взволнованная этим чувством пустоты и бесконечного одиночества, бросилась к нам с криком:
— На Землю, на Землю! — и начала плакать.
А потом снова закричала:
— Почему вы не телеграфируете на Землю! Почему не даете туда знать! Посмотрите, Томаш совсем больной!
Бедная девушка! — что мы можем ей ответить?
Она так же хорошо, как и мы, знает, что уже за сто двадцать миллионов метров до Луны наш аппарат перестал действовать… В конце концов Петр напомнил ей об этом, но она, как будто послание этого сообщения могло спасти больных, стала требовать, чтобы мы установили пушку, которую взяли с Земли специально на случай поломки телеграфного аппарата.
