— Говорят, ты раньше прямо жил в том борделе, — продолжал Кид. — Это правда?
— Правда.
— Ты занимался этим с тремя металлическими шлюхами за раз?
— И с одной не делал этого.
— Почему? — пораженно уставился на него Кид.
— Тебе вообще сказали, почему я жил в борделе?
— Из-за маман?
Холидей едва заметно кивнул.
— Кейт Элдер.
— Большеносая Кейт. Наслышан о ней. Говорят, она вытащила тебя из тюряги.
— Один раз, несколько лет назад, — уточнил Холидей. — Тогда же Кейт решила, что поступив так, обязала меня к этакой матримониальной верности.
— Опять мудреное словцо? — скривился Кид.
— Кейт решила, что раз уж она добровольно спасла меня из заключения, то я больше не имею права касаться другой женщины, даже металлической, — Холидей пожал плечами. — Вот я и не касался.
— Ты же Док Холидей! — напомнил Кид.
— Зато она — Кейт Элдер. Она могла бы выбить дурь из нас обоих, одновременно.
— Баба? — презрительно фыркнул Кид.
— В Тумстоуне хрупкие цветочки не выживают.
— Хорошо, что я в детстве не равнялся на тебя.
— Так ты еще и не вырос, — заметил Холидей. — Чисто из любопытства спрошу: кто был твоим героем?
— Джордж Армстронг Кастер.
— Он вроде вляпался в неприятности в Литтл-Бигхорн пару лет назад?
— Ушел с оружием в руках, — ответил Кид.
— Ты ведь этого сам не видел, да?
— И так знаю, что это правда, — гневно заявил Кид. — Сиу пленных не берут. А кто, — пристально взглянул он на Холидея, — был твоим героем?
— Гиппократ.
— Это человек или водяное животное? — спросил Кид и самодовольно усмехнулся.
— Так, европеец, — ответил Холидей. — Опережая следующий вопрос, скажу: он не больно-то умел стрелять.
— Какой же он тогда герой?
«Гиппократ хотя бы не разорял деревни сиу», — подумал Холидей, а вслух произнес:
— Ты в городе надолго?
— Не знаю, — ответил Кид. — На днях думаю вернуться в округ Линкольн. У меня там друзья остались… И, — помрачнев, добавил он, — тот, по ком пули плачут, Пэт Гаррет. Ты сам не думаешь туда вернуться или был в Линкольне проездом?
— Местечко показалось мне вполне милым, — сказал Холидей. — Думаю, как-нибудь на днях загляну туда еще разок.
— Если приедешь — буду рад показать тебе там все.
— Ловлю на слове.
Официант тем временем принес большое блюдо жареных яиц. У Холидея, ожидавшего, что от одного только вида яичницы и ее запаха его начнет мутить, голод разыгрался пуще прежнего. Дантист забрал примерно треть яиц к себе на тарелку.
— Не возражаешь, если я доем остальное? — спросил Кид.
— Угощайся, — ответил Холидей. — Ты ведь у нас молодой растущий организм.
