– Подойди, – велел куратор.
Пришлось подчиниться. Даже в сидячем положении он ухитрялся казаться выше меня.
– У тебя есть предсмертное желание, Пейдж? – Нимало не смущенный моим молчанием, страж продолжал: – Обо мне можешь думать что хочешь, но в этом городе существуют определенные правила, которым необходимо подчиняться. Включая комендантский час.
Если этот мерзавец рассчитывает меня напугать, то напрасно.
– Тот «алый»… Как он выглядел?
– Русый блондин, лет двадцати, – прохрипела я. – С ним был Шестнадцатый, они похожи как две капли воды. А еще девушка, Кэтрин.
Внезапно меня затошнило. Докатилась! Стучу на обидчиков рефаиту. Следом вспомнилась обезумевшая от горя Лисс, и мое отвращение только усилилось.
– Знаю таких, – медленно проговорил страж, глядя на огонь. – Те двое – братья, оба медиумы. Шестнадцатый и Семнадцатый. Сюда попали в прошлый Сезон практически детьми. – Он хлопнул в ладоши. – Обещаю, больше они тебя не тронут.
По-хорошему, следовало сказать спасибо, но у меня язык не поворачивался.
– Садись. – Рефаит кивнул на соседнее кресло. – И не волнуйся, твоя аура скоро восстановится.
Дважды просить не пришлось. К тому времени у меня дико ломило грудную клетку и стоять удавалось с трудом.
– Хочешь пить?
– Нет.
– Есть?
– Нет.
– Не ври. Ты наверняка голодна. От баланды, которую дают арлекинам, куда больше вреда, чем пользы.
– Я правда не хочу есть.
– Нет, неправда. Тебе нужно что-то сытное, а не пустая похлебка. У меня от нее вечно сводит желудок.
– Какая досада.
Не обращая внимания на откровенный сарказм, страж указал на прикроватный столик:
– Это тебе.
Тарелку я заметила еще с порога, но решила, что еда приготовлена для куратора. Просто забыла, чем он на самом деле питается. Сразу потекли слюнки. Сваренные всмятку яйца, верхняя часть скорлупы уже снята, проглядывает аппетитный желток. Стеклянная миска перловки с кедровыми орешками и черными бобами, блестящими, словно оникс. Вымоченная в бренди груша, кисть винограда и настоящие бутерброды с маслом.
– Ешь.
Я стиснула зубы.
– Не глупи. Ты ведь голодная.
Дико хотелось запустить в него тарелкой, но голод оказался сильнее, одолел все прочие инстинкты. Схватив ложку, я жадно набросилась на кашу. Бобы таяли во рту, орешки были выше всяких похвал. Волна облегчения накрыла меня с головой, резь в желудке исчезла.
Откинувшись в кресле, страж наблюдал за мной. Его пристальный взгляд прожигал насквозь. Покончив с трапезой, я поставила тарелку на пол; после бренди приятно пощипывало язык.
