— В туалете твоя бумажка! — торжествующе прокаркали из санузла.
— Не обращай внимания, — подлил чаю седой друг детства. — Тебе как, покрепче? Лично я чифир уважаю…
Развод заключался в том, что сожители разбрелись по разным комнатам, а так как жилая комната была одна, то бывший супруг обретался на кухне днем и ночью, я заметил в углу возле мусорного ведра скатанный матрасик. На кухню коварной изменщице вход был запрещен под страхом изгнания из дома.
Толик почему-то считал, что драться на дуэли надо зимой. Как Пушкин. Мы, не сговариваясь, посмотрели в окно. За окном пролетел редкий лист, дрогнуло от порыва ветра стекло, громыхнула незакрепленная жесть карниза. Тополя облетели — были видны окна блочной пятиэтажки напротив. Маленьким, как только стемнеет, я любил заглядывать в чужие окна, для чего у меня имелся бинокль четырехкратного увеличения, предмет зависти всего двора, и наблюдать суету немых картин, простых житейских радостей. Я старался угадать слова и желания движущихся фигурок за стеклом и мечтал о взрослой жизни. И вот она пришла и прошла, взрослая жизнь, и побитый этой самой жизнью друг детства несет детскую чушь. Кто ж знал, что надо было смотреть в бинокль с обратной стороны…
Ждать зимы нет никаких сил, заметил хозяин. Но почему я? Разве у него друзей мало, чтобы полчаса побыть секундантами? Друзья есть, но — вот совпадение! — все, как один, пьяницы, университетов не кончали. Был Боливар (я не сразу сообразил, что это Борька), и тот коньки не вовремя отбросил. А тут надо по понятиям, чтоб как в книжках. Чтоб красиво было. По-настоящему… По закону… Клятву давал… Толику не хватало слов. Любит он свою Светку, что ли?
Я заметил, что по закону выбор оружия — за вызываемой стороной. А вдруг противная сторона, на то она и противная, пожелает драться на рапирах, да еще в корсетах, где ж их найдешь, рапиры, не говоря про корсеты!
— Найдем! — клацнул железными зубами Толик Ссальник. — С-под земли найдем! Не твоя забота! Хочешь слинять, так и скажи. А ежели вызвался, вызывай, вот адресок…
— Погоди-ка! — окликнул хозяин у самой двери, подошел и понизил голос, оглядываясь назад. — Ты это… того… не говори Светке мое погонялово… ну, кликуху дворовую… Ерунда, сопли, а все-таки… Не говори, лады?
Я пообещал. И мгновенно понял Толика по кличке Ссальник. Ее он получил после того как стащил на рынке шмат сала и, будучи пойманным за ухо, обмочил со страху штаны. Эта роковая детская шалость порушила всю его жизнь. Последующие годы он только и делал что пытался смыть позорное имя, отстирать пятно на штанине, как пытаются извести неприличную татуировку, грехи молодости, добропорядочные отцы семейств. Он и в зону угодил, чтобы получить новое погонялово — за колючей проволокой на клички не скупятся. Бедный Ссальник! — член тайной организации «Союз трех пистолетов», подпольная кличка Хулио — тоже не фонтан, но и она не прижилась во дворе.
