Один из привратников с неохотой взял письмо и, почесав им за ухом, сказал:
— Тогда иди за мной.
За дверью с гербом королев-близняшек открывался коридор, увешанный сумрачного вида гобеленами, тронутыми плесенью по краю. Коридор вывел их в просторный прямоугольный двор, окруженный колоннадой под двускатным навесом.
— Подожди здесь, — сказал привратник. — Не ходи никуда.
И скрылся с письмом за колоннами.
Двор был выложен большими шестиугольными плитками кремового и карамельного цветов. Благородные вельможи то проплывали мимо в паланкинах, то вальяжно прогуливались на своих двоих. Вдоль колоннады сновали лакеи в замшевых туфлях и служанки с корзинами сухой лаванды, наполняющей воздух благоуханием.
Мошка переминалась в тени колоннады, ковыряя ногти и убирая под чепец выбившиеся волосы. Вскоре девушка с лавандовой корзиной заметила ее и подошла. На вид ей было лет пятнадцать. Она отличалась миловидной внешностью и узкой талией, платье с оборками сидело на ней как влитое. На лице с очаровательно вздернутым носиком играла улыбка.
— Ищешь дорогу в людскую? — обратилась она к Мошке.
— Нет-нет. Мне нужно повидать леди Тамаринд. Она даст мне работу.
«Леди Тамаринд примет меня, — плясала мысль в голове Мошки. — У нас с ней особая связь, особое понимание. Она обязательно примет меня».
— И кем же ты будешь? — спросила девушка.
— Я… помощница, — сказала Мошка и, заметив удивление девушки, раздраженно уточнила: — Секретарь.
— Что-то не похоже. Разве девочек берут в секретари?
— Ну, я не просто девочка. Я работаю секретарем у одного поэта. У меня практический подход к делам и умение точно выражать мысли. Мы мастера слова неслабого десятка.
Девушка смерила ее взглядом.
— У тебя какое-то странное платье, — сказала она с улыбкой.
— Это мода такая, — огрызнулась Мошка.
— Ничего подобного. Я работаю горничной при ее светлости и смотрю за ее гардеробом. О моде я знаю все. Я первой вижу ее платья. Раньше, чем все дамы наперебой начинают подражать ей. Иногда, — тут она доверительно наклонилась к Мошке, — женщины платят мне, чтобы узнать, как она повяжет платок на следующем званом вечере и будет ли на ней манто. А когда она дарит мне ненужные платья, иные леди готовы заплатить любые деньги, лишь бы получить их.
— Она отдает тебе свои платья? — спросила Мошка заплетающимся языком. — Просто отдает?
«Когда я стану на нее работать, — лихорадочно соображала Мошка, — она станет давать свои платья мне, и я буду ушивать их под свой размер».
