— Ему велели посетить наше посольство в Исламабаде в следующий вторник, в десять часов утра по местному времени.
Женщина переложила бумагу в потайной кармашек на молнии в своей сумке.
— Слишком мало времени. Поднимется тревога.
— Он вылетит ночным рейсом в воскресенье; прибудет в Хитроу. Через Дубай.
— Гарольд, я не могу.
— Милая моя, ни у кого из нас нет выбора, так что тебе придется что-нибудь придумать.
Загрохотали отодвигаемые засовы; турки-помощники открывали парадную дверь. Гарольд машинально посмотрел на часы: без двенадцати семь. Он всегда был пунктуальным хозяином.
— Вы, политики, обожаете что-нибудь придумывать… Стараетесь ради своих нянь и любовников, верно? Особенно когда вам кажется, что вы можете выйти сухими из воды!
Большие напольные часы в холле, которые спешили ровно на десять минут, пробили час; мужчина и женщина воспользовались минутами ожидания и принялись втягивать кокаин через свернутые в трубочку банкноты.
— Ты ведь знаешь, все можно очень легко отследить!
— Расслабься. Вспомни о муже и детях. О том, что для тебя по-настоящему важно.
Из холла послышался смех; явились первые гости — ранние пташки.
— На листке, который я тебе дал, есть еще одна фамилия. Это государственный служащий, который позвонит тебе по прямому номеру по совершенно другому делу.
— И тогда мы получим девочку? Таковы условия, да? — спросила женщина.
Гарольд встал, зашел ей за спину и заглянул в вырез платья.
— Нашу английскую розу привезут в субботу. И ты, милая моя, сможешь расслабиться… А сейчас нам пора. Некоторые гости уже пришли, — негромко проговорил он, водя кончиками пальцев по ее шее и подбородку, отчего волосы у нее на затылке встали дыбом.
Выгнув шею, она заглянула ему в глаза и раздвинула ноги; платье задралось еще выше, открыв кружевные чулки и пухлую белую плоть над ними.
— Хватит говорить о делах, Гарольд, — попросила она. — Разогрей меня, пожалуйста.
Он улыбнулся. Так она реагировала всякий раз, когда их хозяева требовали от нее профессиональных услуг. Ее почти детская просьба, как всегда, возбудила его. Кокаин подействовал, и она вдруг показалась ему желанной. Нагнувшись, он сунул руку ей за вырез платья и обхватил ладонью грудь. Руки у него были сильные, как будто принадлежали гораздо более молодому человеку. Он возбуждал ее соски, пока ей не стало больно; но она не вскрикнула и не отстранилась, а, наоборот, обхватила его руку своей, побуждая его продолжать.
Без двух минут семь один из турок-помощников улыбнулся и кивнул, застав двух пожилых любовников в одном кресле. Их губы слились в поцелуе; рука мужчины скользнула между ног женщины. Но ровно в семь, когда они вышли к гостям, они выглядели респектабельными, словно супруги, только что вернувшиеся из церкви. Гарольд был застегнут на все пуговицы; его спутница прикрыла вырез шелковым шарфом.
