– Не пошел? – Спросила Карина.
Лина чуть не добавила, что это было очевидно. Что-то язык у нее сегодня за зубами не держался!
Сердито отбросив мячи, Егор взъерошил волосы. Теперь они торчали как колючки у ежа.
– Даже разговаривать не стал, – голос Егора прозвучал с непривычной горечью.
Некоторое время все четверо наблюдали, как Мик прыгает у стены. Каждый раз мяч попадал точно в квадрат. Мик двигался плавно, по-кошачьи.
– Справа не доводит слегка, – пробормотала Лина.
Егор вдруг с воодушевлением подхватил:
– Да в том-то и дело, что слегка! Ему бы еще подучиться, а не тупо стенку молотить.
Карина задумчиво высказалась в том духе, что Мик наверняка тренировался раньше.
– А наши тренировки ему типа не подходят, – проворчал Федор.
Она вздохнула:
– Ты же понимаешь, что дело не в этом! У него вон денег на приличный костюм нет!
– Да может, он идейный! Может, из принципа в рванье ходит! Мы же про него вообще ничего не знаем!
Такие споры и раньше вспыхивали. Непохожие на других – хоть в чем-то! – всегда вызывают жгучий интерес и тягу к препарированию. Лина снова подумала о себе в связи с этим. И развязала-таки язык:
– Мы знаем одно. Мик отлично держит мяч.
Егор кивнул, и опять обращаясь только к ней одной, сказал:
– Ладно, на тренировки нет денег. Но играть-то его бесплатно зовут! Меня лично заело, понимаешь? Отмахнулся и все.
Она посмотрела в упор в темные, чайного цвета глаза.
– Ну ты же из любопытства его позвал, – тихо проговорила Лина.
– Из любви к искусству! – Брякнул Федор.
– И что? И что такого? – Взорвался Егор. – Да мне любопытно, как этот парень играет, и что на корте может. А тебе нет?
– Нет.
Он развел руками. Карина похлопала его по плечу, успокаивая. Супружеским таким жестом. Лина отвела глаза и сказала:
– Вот некоторые ловят букашек, сажают в банку и смотрят, как они так смогут. Любопытно же.
Федор протянул, закатив глаза:
– Загнула!
Егор заулыбался, играя ямочками.
– А ты у нас психоанализом увлекаешься, да?
Но Лина не позволила все свести к шутке. Теперь заело ее. Столько времени она старалась не соприкасаться ни с чьей жизнью, чтобы не открывать двери в свою! Столько сил потратила, держа язык на привязи. И прочие органы, типа сердца.
Молчала. Терпела. Бегала и потела. Прыгала и задыхалась от слез.
Махала ракеткой, выплескивая боль, и агрессию, и страх.
Она знала, что у других так бывает тоже: одиночество и тоска. Но делить и делиться не хотела. Не умела?
Дождь, не переставая, гудел вокруг. Такой же, как тысячи дождей, уже прошедших и будущих. Но сегодня он смыл какие-то границы. Все стало расплывчатым, потеряло привычные очертания.
