Но при этом он был заинтригован. Записка производила впечатление достоверной. Фултон подумал, что, если пойти на контакт, возможно, мужчина в ответ выдаст больше информации. Он подъехал на машине к месту, которое упоминалось в записке, но не увидел ее автора. Затем из главного управления ЦРУ сообщили, что не хотят разрабатывать этот контакт, опасаясь, что это ловушка, и дали Фултону указание больше ничего не предпринимать{51}.
3 февраля мужчина появился снова. На этот раз он подошел к машине Фултона на соседней с посольством улице в 7 часов вечера, уже в темноте. Фултон еще сидел в автомобиле с работающим двигателем. Неподалеку находился пост милиции, но машину заслонял высокий сугроб. Мужчина заглянул в окно со стороны водителя и постучал по стеклу. Когда Фултон опустил стекло, мужчина бросил внутрь записку, повернулся и ушел. За ним никто не следовал.
В записке снова предлагались условный сигнал и встреча. Сигнал следовало подать на следующий вечер, припарковав машину на близлежащей улице. Фултон отправил в штаб-квартиру телеграмму, где отмечал, что мотивы мужчины “по-прежнему неясны”, так что он не стал реагировать.
Две недели спустя, 17 февраля, Фултон вышел из посольства около 18.45 и, подходя к машине, увидел, как из телефонной будки в тени многоквартирного дома, примерно в десяти метрах от него, выходит тот же мужчина. Фултон уже забирался в машину, когда мужчина подошел к нему.
“Чего вы хотите?” — спросил Фултон.
Тот ответил, что хочет передать еще одну записку. Он бросил в машину сложенное письмо, резко повернулся и быстро ушел. Фултон не увидел вокруг больше никого, сел в машину и спокойно поехал домой. Слежки он не заметил.
Открыв письмо, Фултон обнаружил четыре страницы, написанные от руки. Следующим утром он отправил в штаб-квартиру примерный перевод. Мужчина писал, что понял, почему его неоднократные просьбы проигнорировали. “Мои действия, возможно, вызвали подозрения”, — отмечал он, подчеркивая, что очень хорошо понимает: ЦРУ страшится попасть в западню КГБ. Но, добавлял мужчина, если бы он хотел этого добиться, он бы это уже сделал. Но не таковы его намерения и не таков его метод. “Я инженер и не специалист в секретных делах”, — писал он, обещая предоставить больше информации о себе, чтобы развеять подозрения, но призвал ЦРУ обращаться с его следующим посланием очень осторожно. “Я работаю на закрытом предприятии”, — говорил он, что означало секретное советское учреждение, вероятно, имеющее отношение к оборонным или военным разработкам. Чтобы передать записки, писал мужчина, он был вынужден многие часы ждать в разных местах, чтобы уловить нужный момент; это было напряженное и отнимающее много времени бдение. Он призвал ЦРУ упростить дело и встретиться с ним для получения новой записки в следующую пятницу.
