Посидев немного над пожелтевшими бумагами, в которых не оказалось ничего интересного, Лика зашла в кладовую. Но и тут ее ждало разочарование. В носу защипало от сильного запаха сырости и плесени. Содержимое огромных старых сундуков, в которых раньше хранили зерно, было скудно: старая, полусгнившая обувь, непонятные железяки, бывшие когда-то деталями каких-то механизмов, настенные часы с маятником, поржавевшие и с облупившейся краской, несколько пыльных стеклянных банок, запасенных для варенья. Ничего, что могло бы объяснить ее сегодняшний порыв отправиться в Богом забытую глушь.
Что делать дальше Лика не знала. Заряд мобильного, которым она пользовалась как фонариком, заканчивался. На улице было еще более менее светло, но в доме сумерки уже сменялись ночной темнотой.
Неожиданно девочка услышала тихий стук. Кто-то снаружи стучал в оставленную практически нараспашку открытой дверь. Лика вышла в веранду. В существе, стоявшем за порогом, можно было с трудом распознать человека. Он стоял в плаще-дождевике, с натянутым на глаза капюшоном, в резиновых сапогах. Для полного комплекта ему не хватало разве что удочки. Человек поздоровался и попросил разрешения войти. Это звучало странно, потому что Лика абсолютно не чувствовала себя хозяйкой этого пустого дома, который и домом-то было уже сложно назвать.
Не успела Лика ответить, как с пришедшим уже усиленно здоровался неизвестно откуда подоспевший второй мужчина. Он объяснил, что приехал к бабушке в гости, а та видела Лику и подумала, что девочка захочет уехать домой сегодня, не дожидаясь автобуса, вместе с ним на машине. За этим к дому и послали Ивана Арсеньевича, но парень решил сам предложить свои услуги. Все время, пока подоспевший нес эту тираду, Иван Арсеньевич смотрел на него с неприкрытой ненавистью, которой было невозможно отыскать разумное объяснение. Подоспевший взял первого гонца за плечи и, развернув от двери, вытолкал его в сад. Незнакомец в плаще, молча повинуясь, побрел по заросшей дороге в деревню.
Странный гость, хоть и был приятнее угрюмого Ивана Арсеньевича, доверия не внушал. Он был молод, симпатичен и обаятелен. Все это перечеркивалось тем фактом, что именно его самодовольное лицо Лика видела в метро, в одной из своих дневных "галлюцинаций".
Но перспектива заночевать в холодном темном доме, в который в любой момент могли забраться на "вечеринку" местные работники ножа и топора, была хуже любой другой авантюры.
